Не успела прогнать

Глазунья, жёлтым глазом,
Глядит со сковородки.
И крякнув — одним разом,
Он выпил стакан водки.

Ушёл в запой друг близкий,
И разум пропивает.
А просьб остановиться,
Он слушать не желает.

Мир иногда жестокий,
И многих тем ломает.
Тех, кто проблемы водкой,
Спиваясь, заливает.

И алкоголь изменит,
Собою превратив,
Талантливых и смелых,
В жестоких и пустых.

Размазав слёзы пьяные,
Обид наполнен злых.
Слова кричит он бранные,
На близких и родных.

И всех прогнав, в квартире...

Однообразные формы,
Механические движения,
Разбавленные чечеткой октябрьского дождя.
Погружение в сон,
Как пробуждение.
Задернутые занавески
Привносят в полдень заповедь ночи.
Шорох шагов прогнившей листвы за окном.
Многостороннее одиночество
В односторонний
Проем мысли о бесполезности смыслов,
Фактов, слов, напряжений жилистых троп.
Календарная дробь
Осыпается сухостью чисел.
Больше никто не придет,
Чтобы развеять дождливый туман –
Скользкую саранчу в злаках души.
Город...

Дай покой мне зеркало и свои возможности,
Чтобы надо мною, власть грусть не имела.
В жизни чтоб как свет ты, все печали-горести,
Сделав их теплом в себе, отражать умел я.

Дай свою текучесть, плавная вода.
Силу, чтобы камни смог собой точить.
Чтоб собой оставшись, разным был всегда.
Чтоб в любви мог жажду, милой утолить.

Глубину мне дай, небушко без дна.
Чтобы мог вместить я, Знание как жить.
Чтобы поместились солнце и луна,
И сумел я людям, день и ночь светить.

Подари свою мне...

Сталин -
великое наше,
Вождь всех людей и великий игрок.
Рокфеллеры заварили тут кашу,
А Сталин съесть ее им помог.

И теперь они ходят кривые,
Каша прогнила, скукожилась вся.
Сталин с нами живет и поныне,
Я говорю - Сталин, подразумеваю - Я!

Сталин -
великое наше
Он Горишнего изгнал в ад!
Горишний теперь не поет, а плачет,
И чешет не плешь, а только зад.

И до сих пор по Империи ходят слухи,
Что, мол, умер Сталин, и все за зря!
Но Вы не верьте в лагерях старухам,
Жив тов...

Весна дурманит и пьянит
И сердце женское болит,
Ее причудам потакая,
И ты сегодня не такая,
Как хочешь выглядеть всегда.
В окошко смотришь иногда
На птичьи стаи и сугробы.
Так смотрят дети из утробы
На мир, где жить им предстоит.
Весна на улицы манит
И поцелуи обещает.
Она и любит, и прощает,
Как мать любимое дитя.
И бредишь ты полушутя
О неизбыточном, прекрасном,
О солнце жарком, пылком, страстном,
Тебя что греет иногда
Сквозь чьи-то судьбы и года.
Когда свобода ночью снится...

Накопившись в нас усталость,
В раздраженье превратится.
Подаривши телу слабость,
Может злостью обратиться.

На себя, на мир прекрасный,
Что для жизни есть у всех.
И бурчим что жизнь напрасна,
Что обходит нас успех.

И частенько раздраженье,
Мы на близких изольём.
Только после то мгновенье,
Вспомнив, мы себя клянём.

Это не нравоучение,
Это опыт жизни мой:
Волю давший раздражению,
Не в ладу с самим собой!

Коль устал и зря взорвался,
Вспыхнув из-за мелочей.
Выход лишь один...

Гибкую берёзку ветер лишь наклонит,
Дуб что не сгибался изломав, большой.
Облако на небе, прочь играя гонит,
И в лицо швыряет, жёлтою листвой.

В клочья как безумец, в небе порвав тучу,
Вдруг затихнет ветер, силу всю отдав.
И сквозь дырку в туче светит солнца лучик,
На тепло надежду нам собой послав.

Слепит солнца лучик, отражаясь в луже,
Я встряхнув закрою, надоевший зонт.
Ветер буйный в мире этом нужен тоже,
Он прогнал сегодня, непогоды фронт.

Для кого-то ветер — воздуха...

День догорал
И догорало лето,
Умытое грозою на рассвете.
Нежданно улицу прохлада обняла
И мимоходом лето прогнала.

Совсем недавно
Воздух полон был тепла,
А нынче зябнет нос,
И грозовой раскат, и лужи вдоль бордюра,
И под зонтом печальная фигура.

Уж не по-летнему лохматы облака.
Земля чиста и грусть легка.
Незримою вуалью паутинка на траве,
Деревья - в золоте, а лужи - в серебре.

Чтоб убедить себя и всех вокруг,
Что время летнее иссякло,
Сентябрь вновь дождём унылым
Мир...

Быв фарисеем приглашённый,
Возлёг Он в доме у него,
И, плач услышав приглушённый;
Узрел виновницу того.

Ему слезами обливала
Младая женщина ступни
И волосами отирала;
Когда же высохли они,

Тогда она сосуд достала,
С которым шла Его встречать,
И драгоценным миром стала
Иисусу ноги умащать.

Тут фарисея мысль тревожит:
"Какой, скажите, Он пророк,
Когда Он грешницу не может
Прогнать, сидящую у ног?"

Иисус решил здесь притчу вставить:
"С вас не взыщу я впредь долгов...

Стараюсь дышать через крик,
Надрывно с хрипом от боли.
Вдох-выдох, вдох-выдох и вскрик!
Застыну, затихну, завою!
Ушел, я сама прогнала, так нужно…
Чтоб все было ясно…
Кричу я, от боли кричу!
Пройдет…
Лишь бы все не напрасно…