Называть

И снова будни, снова будни,
Всё как всегда опять во всём.
И труд опять привычно-нудный,
В них снова день и день за днём.

Лишь когда вдруг нас выбивает,
Из ритма их, мир злой бедой.
Мы любим будни, вспоминая,
О их спокойствии с тоской.

И их привычность и уют,
Мы счастьем тихим называем.
Но когда вновь они придут,
Мы скуку их опять ругаем.

Полярен мир, противоречий,
Жизнь наполняет, сделав тем.
Её нам то трудней, то легче,
А может — и забрать совсем.

И снова будни — будни...

Суши заказал, ел, вел разговор, пил саке, сок
гранатовый, «а ты давай уматывай», пел про-
гонял злых духов, (ведений и файлы слухов),
(завалы),завывал,«ай-лы, ай-лы, ай-лы», чёрт,
опять лез в окно, «куда рыжий пнёшься, прё-
шься? в судорожном припадке вьёшься, рога
и копыта, и не мани меня, окно открыто, в ок-
онный проём, да, мы наедине втроём, ты я и
бес, один на двоих, «чего ты на столб полез?»,
стережёт наши души, (чтоб не достались друг-
им «баклуши»), вода, радовался с утра...

Эх ты Русь… моя родная!
Живёшь по жизни как шальная…
То в работе душиться!
То от безделья мучится.
Глядишь, несёшься в облака…
Некогда глотнуть воды глотка.
То по родной степи буксуешь,
То на праздниках танцуешь.
В советские помню времена…
Всё больше трудилась страна.
То субботник, то воскресник…
На производстве плохие вести.
План там сильно завалили…
Обстановку на заводе усугубили.
Праздники сразу отменялись…
На работу дружно выдвигались.
Один день, - в Новом году праздновали...

Представь, что незнакомы мы с тобой.
Я пробовал, но это невозможно.
Всё то, что называется судьбой.
Произойдёт, так мир устроен сложно.

Ведь я не написал бы столько песен,
Я про стихи уже не говорю.
Мне жить намного стало интересней,
К тому же я тебя давно люблю.

Конечно, это хочется взаимно;
Сама решай, что значу для тебя.
Хотя порой мне кажется наивно,
Что ты со мной всё делаешь любя.

Открыт перед тобой, как на ладони,
Я не боюсь здесь выглядеть смешным.
Не верю я, что ты...

Что такое любовь?
Это радость или боль,
Это слёзы от тоски
Сердце бьётся, кровь в вески
Бьёт пульсируя всё чаще.
Мир в верх дном, всё кувырком
Всё, что было, всё не важно
Важно лишь теперь одно
Чувство то, что жмёт в груди.
То ли боль, то ли смятение
Что же там, что впереди?
Радость жизни, иль забвение
Ты не видишь ни кого
Только лишь тот человек,
Что чувство то в тебе на век
Возбудил, очаровал,
Всю тебя околдовал.
Что за магия такая
И тебя переполняет
Жжёт, зудит, горчит и...

Я жил у женщины одной,
В ее семье я был чужой.
Она меня в дверях встречала
И называла «Мальчик мой».
Смех детский надо мной висел,
Я был не робок и не смел
И заодно смеялся с ними,
Но быть веселым не умел.
Им что-то умно говорил,
Со стороны казался мил,
Над одиночеством подняться
Мне не хватало, видно, крыл.
Она смотрела иногда,
Тиха, как поздняя вода.
И не было в глазах укора,
А только искорки стыда.
Что возразить на это ей?
Когда один среди друзей,
Отчаянно во тьме скитался...

Я всегда называл тебя Солнушко
Пряча лучики в строчках стихов
Собирая твой смех словно зернышки
И кормил ими птичку Любовь

Так хотелось мне к Солнушку, ласточкой взвиться
Но судьбой решено- я апрельский баран
И мне в ворота любви, суждено вечно биться
Попадая в иллюзий капкан

Заревнивелось слёзками Солнушко
Заплутав в лабиринтах стихов.
Превращу я все слезоньки в зернышки
Накормлю ими «Птичку Любовь»

Знаю я ты не хочешь быть Золушкой
На балу девяти королей…
Ты Брусничка не...

Вспоминаю Мильцевский разъезд,
Давний обитатель этих мест,
Этой луговины, речки, поля…
Отрочества дальняя звезда,
Юности шальные поезда,
Молодости радостная воля.

…Проезжаю Мильцевский разъезд
И не узнаю веселых мест.
Зверя поубавилось в лесах,
Луговина стала огородом.
Нашу речку называют бродом…
Седина пробилась на висках.
1973г.

Не сподобился — мелок и сер, но ничтожно сумняще,
Растолкав всех, сумел всё ж пройти в первый ряд.
Раб душой, придя к власти, испытывал счастье,
Подчинённым, придирками в жизни устраивать ад.

Не любил, как все серые, умных и ярких,
Их унизить старался, облив грязью лжи.
И гореть не умея, боялся сердец их в них жарких,
И завидовал чувств красоте и богатству души.

Беспринципность свою называл — толерантность,
Бесхребетность свою — величал ума гибкостью он.
Считал гордостью хамство...

Я помню, конечно, про Вас,
Про наш упоительный вальс,
Аккорды его отзвучали.
Мы счастливы были тогда,
Невозвратимы года
Созвучья любви и печали.

Слова наши память хранит,
Речной измельчая гранит,
Напевные волны качая.
Меня согревала рука,
Мы были, как два островка,
Надежду и свет излучая.

А город – он помнит про нас,
Продолжим наш прерванный вальс,
Мелькают знакомые лица.
Что было со мной и с тобой,
Теперь называем судьбой,
Чему нескончаемо длиться.
1987г.