Назвать

Один христианин младой
Салата листья мыл.
Спросил постарше брат:«Со мной
Ты утром в храме был.
(Не помешало б чаще быть)
Там проповедь была.
А смог бы мысли повторить,
Что проповедь несла?»


«Прости, мой брат, но я забыл!
Бывает всяко с нами!»
Младого старший пристыдил
«О чём ты думал в храме?»

«И пусть всего не помню я,
Но проповедь со мною.
Сейчас во власти бытия,
Салата листья мою.

Однако, капли от воды,
На листьях не остались,
А листья, согласишься ты,
Всё чистыми...

Не видел я,не помнил и не знал:
Тех алых губ,алмазами назвал:
И в тишине твой облик одинокий,
Облит сияньеммесяца глубокий:
О,как же я молился бы в тиши,
Когда деянья ангела видны!

Не отрекайтесь выгод ради,
От ваших наций и имён.
В них память Рода и был даден*,
Чтобы нашли себя, нам он.

Не стать своим всем на чужбине,
Себя на их манер назвав.
Без силы Рода кровь в нас стынет,
Холодной и не нашей став

И вы не те, и не другие,
И в вас не ваша теперь суть.
Не только всем — себе чужие,
И жизни, вас легко согнуть.

Согнуть, поставить на колени,
В вас чести ваших имён нет.
Нет силы прошлых поколений,
Погас в вас Рода чистый свет.

Не отрекайтесь от фамилий...

Не мог жить мудрец без вопросов к нему.
Пожалуй, его аксакалы поймут.
Седой бороде не впервой отвечать.
Коль есть уваженье, негоже молчать.

И вот, прозвучавший нежданно вопрос,
Был, то ли с улыбкою, то ли всерьёз.
Однако, познавшему мир мудрецу,
Аж с первого взгляда казался, не прост!

Спросили, как может назваться жена,
Которую спросишь, так знает она,
Где в данное время супруг обитает,
Разбудишь средь ночи – где муж её, знает?

Видать, не случайно о старце молва.
Промолвил...

Я живу, как могу,
И пишу как живу.
Я на том берегу,
Где скосили траву,
Где асфальт и бетон,
И власть денег — Закон,
Средь хозяев и слуг,
Тем и этим — не друг.

Не у власти, не в рабстве,
От всего в стороне.
Я уставший от странствий,
Ищу Бога во мне.
Сам c собою всё споря,
Испив счастья и горя,
Уж не веря словам,
Проверяю всё сам.

А меня предают,
Пред тем другом назвав.
И кручины злой кнут,
С души кожу содрав,
Хлещет болью по ней,
Мир мой сделав темней,
И меня на разрыв...

Разбегаются галактики,
Расширяется Вселенная.
Иной раз чудней фантастики,
В мире жизнь обыкновенная.

В ней туманней всех туманностей,
Могут мысли людей быть.
И наполненною странностей,
Может быть их жизни нить.

Её может в узел случай,
Завязать, проблем дав ком.
А желанье сделать лучше,
Может стать кому-то злом.

Меньше атома их тела,
Для Вселенной мир людей.
Ей до бед его нет дела,
Он не много значит в ней.

Зря венцом творений Бога,
Человек себя назвал.
Лишь себе, он...

В тяжёлой поступи мгновений,
Эмоций, чувств и мыслей пульс.
Груз уже принятых решений,
И жизни, горьковатый вкус.

В их ритме сердце в груди бьётся,
И мир во мне, им в такт живёт.
В них то темно, то светит солнце,
А есть мгновенья — длинной в год.

Те, что наполнить смог собою,
Я жизни временем назвал.
Без них ничем бы — пустотою,
Здесь, не родившись бы, я стал.

Есть лишь во времени пространство,
Лишь в нём, реально бытиё.
Я мысли в слов одев убранство,
Иду по миру сквозь своё...

Вот он прекрасный идеал,
Давно такого не встречал,
Красива как и молода,
Недурно сложена она,

Я к ней подсел за столик,
Себя назвавши-Толик,
Она, прикинув мой прикид,
Ответила легко Ингрид.

Потом спросила, сколько лет,
Я протоптал весь этот свет,
И не дождавшись мой ответ,
Преподнесла крутой совет.

Что настаёт уже пора,
Задуматься и о наследстве.
Судя по внешности года,
Большой клубок причин и следствий.

Начал я было с комплиментов,
Перескочив на страсть, любовь...

Стол застелен льняным покрывалом,
Пятна зелья рисунок создали.
Рядом тумба с большим опахалом,-
Из горшка перья цапли торчали.

Пол скрипящий, седой и невзрачный,
Окна в копоти и паутине.
Виноград в полумраке чердачном,
Натюрмортом на старой картине.

Потолок украшали гирлянды,
Многочисленных сборов растений.
Пред глазами пристали обряды,
В полу дымке фигуры и тени.

Запах трав составляли бутоны,
Ароматом пьянящим настигли.
Что-то зрело в стеклянных баллонах,
Вы навряд ли бы...

Жил-был на свете столяр.
Он делал табуреты.
Прожив своё на Свете,
Достойно мастер помер.

Уж до Небес добрался.
(Не требовалось сил).
«Кем на земле ты звался?» --
Господь его спросил.

«Я спец по табуреткам!
Их много у меня.
Хвала была не редкой.
Знать, прожил жизнь не зря!

Детьми назваться могут.
И в том секрета нет;
Что выстраданный в родах,
Мой каждый табурет…»

Представший прерван знаком.
(Знакомо бытиё)
«Завидую, однако,
Но… каждому своё!»

Тут мастер растерялся...