Натянут парус

Мой милый друг,
твой след в душе – росистый,
наполнен мук
любви – ненужной, чистой.

Звезда твоя
искрится в капле каждой.
Шепчу я ей –
нельзя любить так дважды.

Росу любви
я спрячу в розу сердца.
И от молвы
закрою крепко дверцы.

Твои глаза
преследуют ночами.
И в снах роса
слезами между нами.

Звезды лучи
натянуты, как струны.
А ты молчишь
и днём и ночью лунной.

Росу храню.
встречаю с ней рассветы.
Не уроню.
Мечта моя, так где ты…

Рисуй, рисуй меня штрихами
осенних снов, прощальных слов
своей любви, её стихами,
на фоне серых облаков
и увядающего неба.
Мгновения возьми ты кисть
и нарисуй меня, пусть не был
роман наш, уходящим ввысь,
а лишь, за временные рамки.
Ты замени их на багет.
И подари мне.... пусть с изнанки
там будет неприглядный цвет
холста натянутого нервов -
всё лучше просто пустоты.
Ты нарисуй меня, наверно,
мой свет отыщется, чтоб ты
в портрете поиграл контрастом,
безудержных и злых теней...

Сердце покрыто болью порезами,
Нитками мужества сшиты они.
Ты существуешь лишь прошлым и грёзами,
Считая ненужными реальные дни.
Разум холодным,точным расчётом
Всё понимает-ничто не вернуть.
Сердце же снова трепещет в надежде,
Стремится тебя и себя обмануть.
Капелька боли и капелька злобы,
А в остальном-на душе пустота.
Всё потому,что от горькой утраты
Покинули жизнь радость и красота.
Ах,это горькое слово "утрата"!
Боль,что тебя выпивает до дна.
И того дня,когда это...

…в словах – как в натянутых струнах
ждет залпа свободы аккорд,
в линиях – музыки лунно-
звездной, ночной, прекрасная плоть,
в нотах – гармония строк,
звукопись солнечной браги,
в слоге – красок поток,
излитых в пространство бумаги,
в бумаге – душа живого,
живого огнем, ветром, морем, закатом.
…круговоротом линии, ноты, слова,
слога, колера, лада
мир рождается снова,
вселенная дышит рядом.

У меня есть четыре стены, вариации
мыслей из мятой желтой газетной бумаги,
модель поведения к каждому шороху, куча абстракций
и абстиненций. И все это есть, и все это надо

учесть, когда утро раздует угли и потащит
тело в обойму общего хода времени,
где часов гильотина, не зная пощады, накапает в вену
кислый раствор из подачек скромного счастья.

За мной оседает дымка души, грозящая смертью
и адским борщом на закуску, за мной разливается море
ошибок и проб, январской тоски и слабости...

Огонь погас и стали мы чужими,
Но, а когда-то были мы родными.
Дарили нежные слова друг другу,
Но вдруг влюбился я в твою подругу.

И стал один ходить к ней на свиданье,
Чтоб не смотреть на горькое рыданье.
И позабыть тебя с другой на веки,
И с той другой раскинуть жизни сети.

И ты ушла, задёрнув занавески,
Порвав со мной натянутые лески.
Не выясняя, кто прав был – виноват,
Но я от этого был тогда не рад.

Хоть и влюбился я в твою подругу,
И дарили нежные слова друг другу...

Я, злой матёрый волк, прошёл огни и воды,
Вот только медных труб мне не было дано.
Вовек не угадать сердец людских погоды,
Любить иль не любить – сегодня всё равно.

Неистовы стихи гонимого поэта,
Которого силком загнать стремятся в клеть.
Отточенная сталь разящего куплета
Пусть пробивает плоть трепещущих сердец.

Никто не укротит мой дух, бунтарски-юный,
Безсильна клевета сковать огонь мечты.
И воспоют души натянутые струны
Торжественный триумф Добра и Красоты.

Голодному – петля...

Твой образ, мне пришёл во сне...
Как ангел нежной красоты...
И я стою, натянут холст...
Я воссоздам твои черты...
Ложится мягкая пастель...
И наконец, твои глаза...
Взглянули, на меня лучисто...
Кристально чисты, как роса...
Как чайной розы, лепестки...
Твои уста, на холст ложатся...
Я знаю, где то ходишь ты...
И мне, они не раз приснятся...
Я нарисую твой портрет...
И потеряв покой и сон...
Пойду, тебя везде искать...
Я видно в ангела влюблён...

Какая дева! Бог мой, это да!
От талии и вниз – и я в нирване!
Блестит соблазном бляшка на кармане,
Цепочка дразнит взор – туда-сюда…
А на бедре – заклепок филигрань.
Нет, глаз не отвести, как ни старайся!
О, провести по «молнии» бы пальцем,
Огладить бы натянутую ткань…
Ах, как идет – ты только посмотри!
Колышутся тугие ягодицы!

Но покупать ли мне такие джинсы?
Ведь толще я, пожалуй, раза в три…

В бархатном костюме домино
Колет месяц звездные орехи.
И роняет ядра сквозь прорехи
В теплое озерное вино.
Тронь губами тихую волну
Опьянит вода сильней муската.
И ворожат струи водоската
Про совсем незнамую страну.
Под рулады луговых сверчков
Наплывает дремотная странность.
Разделяя на комки пространство,
Золотится фосфор светляков.
Тетивой натянут Млечный Путь,
И легла в него стрела надежды.
Непробудно в мире безмятежном
Спит душа, свободная от пут.