Наш близкий

Евреи уходили из Египта
С поспешностью, с детьми, вещами шли
И их свобода к ним была так близко,
А годы рабства, словно тьма ушли.

Ещё недавно жуткие побои,
Презренье, злоба и насилья след,
Работа, надзиратели с бичами,
Жестокий фараон, просвета нет.

И Бог услышал, вспомнил о Завете
Который с Авраамом заключал
Ведь нет народа близкого на свете
Чем дом Израиля для Бога стал.

В то время, как младенцев убивали,
Господь дитя в корзине сохранил,
Дочь фараона Моисей назвала...

О, благородный мой Читатель,
Здорова ли твоя родня?
Я расскажу тебе, Приятель,
Что значит для меня она.
Родные люди… В них особы -
Живые, с шармом близким, стропы*.
Должны любить их, почитать
И всей душою уважать.
И по обычаю округи,
Как можно чаще навещать,
По телефону поздравлять.
Чтоб не судили нас подруги,
Родных и близких баловать
Должны, чтобы спокойней спать.


Стропы* - грузозахватное приспособление в виде каната или цепи. Я подразумеваю под этим словом родственные...

Ах, какая волшебная ночь!
Звезды на небе блещут низко
И луна как огромный шар
Светит матово близко-близко!
Я до звезд дотянусь рукой
И почувствую их прохладу.
Звезды дарят душе покой,
Ну, а большего мне и не надо!
Этой ночью я буду мечтать
О любви, о счастье, о чуде...
Я живу, и я буду жить,
И вдыхать воздух полной грудью!
Я до звезд дотянусь рукой
И почувствую их прохладу.
Звезды дарят душе покой,
Ну, а большего мне и не надо!
15.01.2011г

неужели я буду?..
счастливая..
в белом платье??!
Голубое море. чайки..
или кто там? Пеликаны..
Глаза твои..
Душа к душе
Огонь внутри.
И я скажу тебе еще тысячу раз ДА!
Твоя навсегда
Навеки
Что еще нужно?
Прикрой веки,
Слезы утри
Слезы счастья
Огонь в крови
Прижми меня близко
и не отпускай
Дорога близко
дорога в рай

Окончена рыбалка. Спит Аксай.
Покрылась рябью лунная дорожка.
Молчим и мы, прихлёбывая чай,
от сладкой водки пьяные немножко.
«Маяк» вещает. Слушаем футбол.
Играют наши, кажется неплохо.
Вокруг луны кровавый ореол
и мечутся далёкие сполохи.
Стенает выпь на дальних островах,
как будто плачет маленький ребёнок,
и очень близко проползает страх,
скрипя у барабанных перепонок
Оттуда он, где прячется закат,
где из дупла склонившегося дуба
глаза недвижно жёлтые глядят
и, кажется не дуб...

Однажды странствуя среди долины дикой,
Незапно был объят я скорбию великой
И тяжким бременем подавлен и согбен,
Как тот, кто на суде в убийстве уличен.
Потупя голову, в тоске ломая руки,
Я в воплях изливал души пронзенной муки
И горько повторял, метаясь как больной:
"Что делать буду я? Что станется со мной?"

II

И так я сетуя в свой дом пришел обратно.
Уныние мое всем было непонятно.
При детях и жене сначала я был тих
И мысли мрачные хотел таить от них;
Но скорбь час от часу...

Упырь был безупречен, удар точен, верен,
расчётлив, Лив-52 не поможет, может
напомнить, о том чего не было, воин не
пришёл, на помощь, мощи не были найдены,
ад ближе края, у страха глаза велики,
у счастья, малы, мылу не попасть,
поскользнувшись, упасть, разбить локоть,
береги око, рёбра, больше справа,
оправа не поможет, стекло хрупко,
пурпуром застели труп, летит стрела в пуп,
попадает в пяту, «тяпать» картошку весной,
копать осенью, под сенью пародий,
не создавай...

Люблю вино...
Но уверждать не стану,
Что мне дано,
как некогда Хайяму,
Открыть вдвоём
с кувшином Рая двери...
Всему своё
и каждому -- по вере!

***
Памяти Фаины Раневской

В трудах с утра и дО ночи,
Взывая к Божьей помощи,
Не помешает жизнь прожить,
Чтоб помнили и… сволочи!

***
Умеет слушать -- умный, чтоб понять…
Не слушать -- делать вид – так не дурак!
Того не назовёшь никак,
Чей «дар» -- рассказчика перебивать!

***
Тот -- помнил всё, но в том была...

Ладья бортом стучит о пирс, а пир горой,
покрыты снегом, окраины и дерева, ревёт
скотина у двора, пастух присел под старой
липой, пила звенит, «колокола» и стук топо-
ра о колоду, дул ветер поры, приоткрыв, раз-
веев над равниной кружев, тех облаков и
иней, стужа, близка, ноябрь, стучит в окно,
долги растут, расплата близко, а блики не
осветят путь и «яму» не пройти с разбега,
где радиус длинней дуги и горизонты не вид-
ны, событий тех, что ждут нас вскоре,
парик, поправив и корсет...

Ученье познавать не рано,
Когда бы впрок пошло оно…
Хозяин стал учить барана,
Чтоб каждый день бодал бревно.

Раз, возвращаясь вдруг с попойки,
Хозяин у сарая сник,
И прямо у бараньей стойки
Спал с головы его парик.

Не удивился, что так низко
(Барану, видно, всё равно)
Вдруг оказались близко, близко:
То ли хозяин, то ль бревно?!

Баран-боец уже собрался
И сделал всё, как тот учил.
«Учитель» же — не разобрался,
Лишь охнул и… навек почил...