Наказанный

На Кристе Христа распяли,
Три дня люди ликовали.
Только божий сын страдал,Грех людской он искупал.

Через тысячи веков,
На горе столкнулись вновь
Светлый ангел и Аид,
Чтобы суд свой завершить.

Ангел молвила тогда:
«Я свободна, я пою,
Я люблю – значит живу!
Ну а что мне скажешь ты,
Царь «Блаженной» темноты?

Видишь горе, муки, ад,
Гнильных душ могильных смрад,
Людей полные котлы.
Кто там ,
Грешники-рабы?
Плач и стоны, крики, ор,
Мертвецов холодных хор.
Все о помощи молят...

На кого же еще злиться как не на тебя.
Ты же мой отважный рыцарь, дама сердца я.Ну а вдруг тебя не станет, все одно – винить
буду я, что в сердце камень мне не растопить.

Я позлюсь еще немного и пойду просить
то прощенье, что так строго будешь вносить.

Наказаньем ляжет счастье, очередь твоя
ветры дуть и лить ненастье – злиться на меня.
20.01.2004

Как сильно! Господи, как сильно!
Такой тоски нигде не слышно.
И это в чем-то даже слишком.
Как будто ты простил насильно.

Как больно, право же, как больно.
В твоих словах одно смиренье.
В них нет ни злобы, ни сомненья,
Печаль в них слышится невольно.

Так зло ты мною был обижен.
Так странно мне и не понятно.
Мне думать даже не приятно,
Так сильно мною был унижен.

И чем, скажи, чем искупить
Мою вину – твои терзанья.
Приму любое наказанье.
Готова даже уступить…
25.11.2002.

1 Гадючкину Люсю ни кто не любит
Не жалеют ее а только все судят
За поступки ее вроде безобидные
Наказание строгое да слова обидные
У Гадючкины Люси внешность не очень
И в душе ее плачет слякотью осень
Все мальчишки девчонки дружить не хотят
О фамилии Люсиной все говорят
Ей и в школу не хочется даже идти
И смотреть в эти лица что насмешек полны
Говорят что глаза это сердце души
Только Люсины глазки от слезок красны

2 Вот промчались как ужас школьные годы
Да и в вузе ее донимали...

Жил да был в селе «Налейка»
парень, звать его Андрейка.
Ни печаль, ни радость в нём
разбудить вам нипочем,
потому как на селе
он считался не в уме.
Было два у него чина -
увалень и дурачина.
Все его жалели часто,
а вот это уж напрасно!
От природы он был рыжим.
И к тому же чуть бесстыжим.
Голым мог купаться в речке
и прикинуться овечкой.
Баб вокруг не замечать,
и нырять себе, нырять.
Те бельём в него швыряли.
И топили, и шпыняли,
а Андрейке нипочем.
Хоть грозите кирпичом...

Как тягостно для меня прощанье
И в сердце остается лишь печаль,
Не ведал я, какое это наказанье -
Одному идти в заоблачную даль…

Вы говорили мне - «я Вас люблю»,
Не верил Вам и отвечал с насмешкой -
«А я Вас нет и посему, скорблю…»
Не верил Вам, смотрел на Вас с усмешкой!

Со мной познали - грусть измен,
Боль встреч, уходов, глупых обещаний.
С надеждой ждали скорых перемен,
С тоской приняли череду прощаний.

Не смог я разорвать порочный круг,
Став палачом, поверьте, по неволи...

Зачем тебе я позвонила ?
Напрасно душу растревожила..
Преградой стало столько зим,
и троп любви нехоженных.
В тревожной грусти и печали ,
терзаюсь я судьбе на зло.
Любовь живет, как наказанье.
И не могу понять за что?

...Мы вырастили ядовитые слёзы
Из подлобья планеты
Мы взрастили безумные грёзы
В дыму на огне сигареты.
Мы спалили червям наше небо
И ставим свечу Иегове
Дарим медали посмертно
Пряча свои слёзы в море.
Ето моё наказанье-быть человеком
Ето моё признанье
Пред последним рассветом
Ето моё посланье
Кто начиная свои строчки
Ставит вначале 3 жирные точки.

Я теряю реальность
в осознании времени,
наказаньем отключена
в виртуальном хотении

В переплавку бы сдать
- домна вышибет,
точка сборки не та
с ядом нынешним.

В назидание лечусь
я болезнями,
прививают меня
по полезности,
по устою Духа
мне правого.
…Ускользнула я
от Лукавого!

23 02 05

Много лет тому назад
жил-был дед, звали Кондрат.
Занимался он охотой,
другой не было заботы.
Вокруг лес стоял дремучий
в основном всё дуб могучий.
Посреди полянки вкруг
хутор разбросался вдруг
неказистыми домами,
не сказать, чтоб теремами,
но добротными из дуба
вкруг колодезного сруба.
В нем вода была волшебной
от любой хвори лечебной.
«Кто колодезную - пьет,
тот три жизни проживет»,-
говорил, шутя, народ
всем приезжим за сруб тот.
Год за годом дедок жил,
ни о чем он не тужил...