Наготы

Причалив к берегу, спустился я на землю,
Волна прохладою вглубь острова гнала,
От долгих странствий мои ноги занемели,
И потому сейчас не слушались меня.

Я огляделся: впереди тянулись скалы,
Укрыв зелёным покрывалом наготу,
Вдруг на вершине чей-то лик в лучах забрезжил
И в тот миг поплыл к хрустальному дворцу.

Тяжелой поступью я двинулся на берег,
Ведомый чувством, подниматься стал наверх,
Кустарник вытеснил с дороги камень серый,
Меня препроводивший ко дворцу чудес.

Сверкали...

О простоте, что хуже воровства, которая, опре-
деляется не объёмом переданной информации?
а энергией, (прострации), врученных знаний? не
углом взгляда, исследуемого объекта, (широтой
взора), глубиной погружения, (позора), (славы),
удаления (лавы), от него, (к нему), не радуйся ни-
чему, не печалься, а чёткостью и ясностью, (упи-
вайся), передающегося сообщения, и не надо го-
ворить о сложности (неумения), описания, изоб-
ражая простоту и о незатейливости, (наготу), пре-
дставляя...

Холодной плёнкой темноты покрыты окна,
и темнота роднит тебя с желаньем,
и ты боишься темноты, словно дитя.
Тебя знобит, и ты скрываешь дрожь
за маской каменного сердца, что молчит,
переполняемое криком одиноким,
молчит, как море, утаившее прибой.
Ты смотришь вдаль, даль входит в твою плоть
прозрачной наготой, где только – поле, небо,
слепая глубина пространства света.
Глаза твои вмещают больше, дальше,
чем могут видеть, знать и даже ждать;
а ждут они, почти всегда, зимы.
Подтало...

КРЕСТОВОСКРЕСЕН

Велик тот день, когда впервые
В Его молитву вы вошли,
Земля и небеса живые,
Созданья смертные земли...

Велик тот день, когда Он чашу
Сию приял – когда, с вершин
Спустясь, вошел в семью Он нашу
И как Учитель, и как сын...

Велик тот день, когда на гору
Он Елеонскую взошел –
И сразу перевесил Тору
Его живительный глагол...

Велик тот день, когда, Царь Славы,
Отца прославил своего,
И отступился сам лукавый,
Повержен кротостью Его...

Велик тот день, когда...

Время стружит нас рубанком
Обнажает наготу
Мы изменяемся украдкой
Кто, кривляется в припадке
Кто стремится к жизни сладкой
Высекая зло искру

Время стружит нас рубанком
А там смеется красота
Потянулась душа сладко
Ароматом, звуком, краской
Отмывает маету

Время стружит, много стружек
Обнажилась вся Душа
Интересно, почему же
Нужно столько людей мучить
Что б возникло вновь дитя?
....
(а из интересссу!)

Ты прячешь душу под подушку декабря,
и губы убаюкиваешь снегом;
безмолвие домашнего ковчега,
как на груди пригретая змея.
В зрачках из серебристого графита
мерцает ночи сталь. Сквозь сумрак, за версту –
улыбки нить – намёк на наготу,
на снежный блеск полей под ядовитым
туманным причитанием норд-веста.
Подснежник тишины – в твоём венце;
и ты сидишь на ледяном крыльце,
гадая на кофейной гуще сердца –
где в глубине тоски библиотечной
склонилась тень над шёлком Ариадны,
и фонарей...

Уже октябрь
Окутал город,
в седой туман и резкий холод.
Стыдясь, деревья в наготе
Стоят в безмолвной пустоте.

Дождь сыплет с мокрой колыбели.
Седые облака летят.
Аллеи в парках опустели,
Озябшие кусты стоят.

Повсюду слякоть и ручьи.
Дома сырые,
окна плачут.
И пешеходы, горбясь, прячут
Свои одежды под зонты.

Вот - вот закружит
мокрый снег,
На обувь, с грязью прилипая.
Задует ветер, а листва
К земле прижалась -
и мертва.

качели к солнцу, небо в звездах,
а под ногами море и песок...
душа раскрыта, сердце бьется,
сжимаю темно сладкий воск
мы словно птицы, кружим вольно,
усладой на губах роса
и нагота нас лишь заводит,
томлено плещется вокруг вода

Ты - единственное Существо, которое может меня вдохновить!
Между жизнью и смертью мы должны порвать нить.
Афродитина Воля - одним нам быть!
Глядя в Твои глаза, я способна на всё.
Это способ соль существования иссушить!
Трёхмерности рок избыть!
Картина времени тает, не умещаясь в рамки пространства,
порвав углы времени, вывернувшись наизнанку,
мыслью попав в бесконечность, разойдясь кругами постоянства.
Тот Другой, ярче Света и Бога проще, -
Он только в Тебе и Ты сам - весь, здесь...

Нам сказы, былины, рассказы и сказки
Народ, сохранив, в современность донёс.
Народу, для слова, запреты, указки,
Что новому срубу проржавленный гвоздь.

Любила малая я бабушек слушать.
Лишь солнце усядется на горизонт,
Сходились на лавку старушки-подружки
И я, ухватившись за бабкин подол.

Сидела, как мышка, тихонько-тихонько
На ситцевых юбках меж бабки колен,
Как в кресле своём, любопытная кроха,
И слушала сказы о разной земле.

Одна из бабулек – волжанка, другая
Приехала в...