Над гнездом чиновника

Деревья растут, и в этом сокрыт
Пусть медленный рост, но стремление
к свету.
И я дуновениям ветра открыт,
Бросаю на ветер златую монету.

Мотив не изучен и труден язык
Природы ветров и соцветий надежды.
Но в миг озаряется радостью лик,
Когда покрывается древо одеждой,
Когда в его ветвях поют соловьи
И вьют птицы гнезда, готовясь
к рожденью
Хотя и земной, но великой любви,
Что столь лучезарна, насколько и тленна.

Деревья растут и их медленный рост
Скрывает в себе все могущество...

Настала осень, облетели листья,
Орфей же, невзирая на погоду,
По-прежнему пел много ярких песен.
Ему жена негромко подпевала.
И оба думали, что будет так всегда.
По-прежнему они вдвоём гуляли.
И возвращались каждый раз с букетом.
Любила Эвридика собирать
Цветы, что на лесных росли полянах
И в тот день они вновь гуляли вместе.
Орфей, как и всегда, играл и пел.
А его милая супруга собирала
Букет для дома. Поздние цветы
Всегда её лесной дом украшали.
И Эвридика одного хотела...

Опять вы про моря да горы!
Я верный труженик земли-
Мне наши сельские заборы
Милее к сердцу прилегли!

В воде противные медузы,
Как кислота у них вино-
И те же дыни и арбузы,
А бабы-так совсем не то!

Давно уж выцвел и задвинут
С югами тоненький альбом-
Как говорится-грейте спину-
Болезни вылезут потом...

***

Приятель,поменяв ограду-
Досок два куба,пуд гвоздей-
Залез в нежданную затрату:
Гонял копающих свиней-

Ругал соседа тракториста,
Что взял нетрезвый разворот...

По мне, и лучшие стихи,
В сравненьи с деревом, плохи.
Тем деревом, чей жадный рот
К земной груди приник и пьёт.
Чьи руки вздеты к небесам
В молитве, не доступной нам.
В чьих волосах из года в год
Своё гнездо пичуга вьёт.
Чьи плечи укрывает снег.
Чьим другом дождик стал навек.
Стихи создам и я, глупец,
А дерево – лишь Он, Творец.

За наши мысли судит Бог,
Не за поступки.
Но как же мысли быстр поток,
Границы хрупки.

Не сразу можешь отличить,
Где мысль чужая.
Если на страже не стоишь,
Не засыпая.

Ты ухвати ее за хвост,
Не дай ей ходу.
Пускай в ментале гнезд не вьет,
Не мутит воду.

Чужая мысль такой прохвост,
Такая птица –
Сквозь стражу грозную пройдет
И притаится .

Не дай ей шанса ты найти
Приюта в сердце,
Иначе станет мысль твоей
Закроет дверцы.

А если станет мысль твоей
И...

Хинштейна с Гельманом явил нам Соловьёв.
Сказал бы я! Но у меня нет слов!

Ах, если б только эти трое!
Но телевизор – как гнездо с осиным роем!

А если только заикнётся русский,
Ему грозят статьёю и кутузкой.

Хотя безудержное их преобладание –
Вот что на самом деле «разжигание»!

Глаза и уши наши ими намозолены.
Нам – ничего, а им же всё дозволено!

Я всё-таки о них слова свои сказал.
Хоть в Интернете есть ещё у нас портал.
8 октября 2010 г.

Твои патриции давно погребены
в руинах сладострастья.
Твои границы и щиты
разграблены огнем Востока.
И Пантеон безмолвной глыбой камня,
одиноко,
былую вспоминает негу жриц.
А Колизея пыльную арену,
где кровь плевалась хлебом,
зрелищем, корежит ветхость стен,
и молча бродят легионы мертвецов,
и эхо форумов скрепит в гнезде Плутона.
В медовый фартук мессалин зашиты,
разбавленные золотом и чернью,
триумфы, троны и престолы.
И только пот рабов,
все еще капает росой, все еще дышит.

Среди зарниц, что сны тревожат
Твоих касаюсь облаков.
Я стал на зеркало похожий,
Как отраженная любовь.
И в притяженье судеб дальних
Во взглядах нежных и косых
Я слышу звон колец венчальных
На оборотах холостых.
Я был один - в пространстве рея
Искал, что было суждено.
Но это был ПИАР Андрея,
Его зеленое сукно.
Погоны сорваны однажды,
Их ветер осени унес.
Я старый шпак и мне не важно,
Что до звезды кусты из роз.
Шипы впиваются в колени,
Краснеют щеки и глаза.
Зачем пишу стихи...

Моя беда, мои жиды,
Лев Гурвич и Мариенгоф,
Порой им поверял мечты,
Давал им пищу, деньги, кров.

Казалось, что они просты,
Для дружбы мало б надо слов,
И ставил в вазу я цветы,
И песней славил я жидов.

Смеялись вместе мы порой,
А плакали всегда порознь,
В печальной жизни, за игрой
Картёжной как-то повелось.

Когда ж я приносил вина,
Не пили милые друзья,
Я выпивал вино до дна,
И часто делался свинья.

Лев Гурвич и Мариенгоф
Соседи были – не разлей,
Но от безденежья, каков...

Отчего у смотрящих вперёд зачастую так мало наитий,
Озаряющих светом, добром и надеждой страдающий Мир?..
Для того ли, чтоб Путь после вскрытия раны гниющей был виден,
И могли мы однажды дойти к совершенству сквозь множество сфир?

Это сложно постигнуть умом, а увидеть дано единицам:
Древо Жизни питает Любовью своею всю суть бытия,
Где-то в кроне ветвистой его вьёт гнездо себе райская птица,
Ежедневно с водой родниковою в клюве спускаясь к корням.

«Это многим известно» - сейчас мне...