На волге

Плывём на закате по краешку дня.
Лысухи и цапли косятся встревожено,
И старые вётлы шумят настороженно –
Они за полгода забыли меня.

Но ты не забудешь ни солнце в крови,
Ни остров туманный и дикий, ни волю,
Ни Волгу, принёсшую в синем подоле,
Как дар, золотые крупинки любви.

Зашёлся журавль своим криком глухим.
Не слушаю. Что мне его одиночество!
И что мне печальной кукушки пророчество,
И близкой разлуки курящийся дым!

Ведь ты не забудешь палатку в лесах,
И робость свою, и...

Тихо мы курили и молчали.
Ночь текла. Смотря куда-то вдаль,
У костра рыбак играл в печали.
Я не знал – о чём была печаль?
То ли птиц в лесах перевели,
То ли Волга рыбой обнищала,
То ли жизнь удач наобещала,
А года сквозь пальцы протекли?
Полные печальнейших вестей,
Волны в берег бить не уставали.
То ль с женой припомнил расставанье,
То ли вспомнил юность и друзей?
Вяз скрипел. Звенело комарьё.
Вновь и вновь вздыхал баян печально.
Тихо мы курили и молчали.
Вспоминалось каждому своё...

Марлен танцевала… Но Геринг дремал.
И Геббельс прокручивал речи беззвучно…
На цыпочках Борман вошел в кинозал.
А фюреру было и грустно и скучно.

Одна только Ева вцепилась в экран
И взглядом следила за взлётами юбки –
Таких вот, наверно, любил Мопассан –
За ножки и грудь, за капризные губки:
Поющих, кричащих и бьющих стекло,
Не мыслящих ночи без секса в постели.
Марлен танцевала, а время текло…
На Волгу пришли холода и метели…

Эту синь отеческого края,
Эту даль, хранившую покой,
В грустные глаза свои вбирал я,
К поручням припав худой щекой.
Путь держал на юг речной трамвайчик.
Вёз, глотая вздохи на ходу,
Школьников, колхозников, рыбачек,
Радость чью-то, чью-то суету.
Песнями, протяжными на диво,
Потчевал динамик стариков.
Трое речников цедили пиво.
Зеленью рябило с берегов.
Всхлипывал баян. Махрой пропахший,
Дед в очках «Известия» читал.
Глаз кося на строгую мамашу,
Мальчик с хрустом грушу уплетал...

В глазах твоих, милая, грусть задымилась…
Ещё бы! Ведь снова туман по лугам;
И лето, как колос созревший, склонилось,
Сломилось и мягко упало к ногам.
Над нами вожак свою стаю скликает.
Летит паутина, на солнце горя.
А в рощице волжской, посмотришь, мелькает
Упрямый и рыжий вихор сентября.
Вчера мятной свежестью веяло с поля.
Вишнёвый костёр наш у ивы горел.
И друг, говоря о свободе и воле,
Курил и на звёзды, прищурясь, смотрел.
Шёл танкер полночный, огни рассыпая,
И тою печалью...

Мои учителя – больные крики
Печальных птиц над зеленью лугов.
Мои учителя – дожди и книги,
Сердца друзей и кулаки врагов.

Мои учителя – родные рощи,
Плеск Волги и весенний гул в крови,
Бровей твоих упрямый чёткий росчерк,
Прощенья и прощания твои.

Мои учителя – те обелиски,
Что, как деревья, из земли растут.
Мои учителя – те коммунисты,
Что за идею на костёр пойдут.

Барышник, вечно бредящий наживой,
Министр, травивший воды и поля,
Политикан, чьи речи сладко-лживы, -
Хотя и...

Гнедые и каурые, сильные и сытые
Свадебные тройки в лентах и шарах
Бьют асфальт копытами…
Впрочем, не копытами, -
Какие там копыта в «Волгах», «Жигулях»?
С повышенной нагрузкою –
явленье повсеместное! –
Трудятся загсы, таинство творя.
Женихи с невестами, женихи с невестами –
Свадебный конвейер в субботу сентября!.

(Каждый третий брак в стране - брак.
Муж уже не друг жене – враг.
Лишь пеньки торчат на месте бывшей рощицы.
И по детям бьёт наотмашь безотцовщина.)

…Как память...

Завлекая, завораживая
то надеждою, то грустью,
Грампластинка пела в Киеве
горько, нежно и по-русски.
Вмиг с печалью обвенчала,
призывая и моля:
-Всё начни с начала! Всё начни с нуля!

Не боюсь начать с нуля я,
а боюсь мотать мочало,
Не с начала, а по кругу
и опять назад к причалу.
Как бы с палубы не смыло,
да не вылетел в трубу,
Да чтоб свет не стал немилым…
Мало шишек ли на лбу?!
Ведь не шило же на мыло
поменяю, а судьбу.

Берег Волги вспоминаю
на днепровском...

Есть в мире много всяких рек,
Великих, сильных, полноводных,
Коварных, тихих, благородных,
Воспел их в песнях человек.
Есть Дон, Кубань, Урал, Ока,
Есть Волга матушка-река.
Меконг, Янцзы и Хуанхэ,
Где жёлтый берег вдалеке.
Амур, Даугава и Миссури,
Рассветы там синей лазури.
Я слышал Конго, есть река,
Темна, опасна, глубока.
Есть Амазонка, Ориноко,
Текут они в дали далёкой,
Есть Нил великий, Ганг огромный,
Есть множество - больших и скромных…
…Но мне милей речушка та,
Быстра...

Между Волгой и Доном чубатым,
Вольной вольницей, ширью хмельной
Простирается щедрый, богатый
Край, что сердцу навеки родной.

Сколько солнца, бездонного неба.
Степь без края... Белёсый ковыль.
Словно горы чистейшего снега –
Солончак средь зелёной травы.

Море красных и жёлтых тюльпанов
Разливается ранней весной.
Свежим утром от запахов пряных
Сердце тает, находит покой.

Ветер лёгкой прохладою манит,
Только волны бегут по степи.
Запах трав перезревших дурманит,
В жилах кровь от...