На толпы стадность

На улицах толпа, не протолкнуться.
Цветёт аляповато мишура.
Год добежал до края, и на блюдце
Готовит новые круги игра…

И холодно, как на Крещенье, холодно.
Застыла, словно лужица в мороз.
Как будто снега намело на голову.
Опять тоска меняет цвет волос…

Она прилипчива, бесстыжая подруга,
Которой совершенно невдомёк,
Что тяготит она, как беготня по кругу,
Что от её советов малый прок…

Но ей компанию подай, ей так приятно.
И ноет, ноет, ноет и скулит,
И укрывает плотным одеялом...

Мы города когда-то создавали,

И мир дивился красоте,

Мы воздвигали церкви, храмы,

И дом был наш приютом любой сироте.



Мы строили будущее когда-то,

И Ван и Урмия открыты кораблям,

И Арарат от Божества награда

Всему народу по делам.



Мы жили, зная, завтра будет светлым,

Коль каждый верит в тропу свою,

И свет тот предназначен глазам детским,

Ах, если б знали, что доброта преподнесет слепоту.



Страна спала в покое мира,

И мир как будто бы восстал...

Своей изломанной душою
ещё стремлюсь хранить огонь.
Людской молвы, над головою,
венец терновый, тайный стон,
несу на исповедь к вечере.
Вскрываю сердцем каждый грех.
Пред алтарём сжигаю ересь
безумства жизненных утех.
Им нет конца, в веках начало.
Трепещет пламя в темноте.
А я немыслимо устала
висеть распятой на кресте.
Вокруг толпа. Все ждут, как похоть,
финал загадочной игры:
будь то с креста паденья грохот,
иль вздох последний от иглы,
что жизнь вонзает, безразлична
к твоим...

«Воин света, кшатрий, герой,
Ты был потерян слюнявой обывательской толпой
И гордый взгляд, и правильные речи здесь не нужны
Ты им не по нутру своею солнечною силой.
И ты ушел к великой мощи, что вышей, зовется
Где солнце и сталь живут в едином ритме… »

Не знакомая красавица, с сексопильнимы глазами,

Ты приходишь в моих в эротических снах,

Как фантастическое видение

И так сильна степень твоего притяжение,

Что мне хочется приблизиться к твоим глазам,

Прикоснуться губами к твоей упругой груди,

Крепко обнять, поцеловать,

Почувствовать трепеть твоего тела,

Соити с ума от нежного стона,

Потом взорваться

И ростворивщис в блаженственном тумане,

Исчезнуть и не вернуться некогда,

Чтоб сохранить ощущение...

Когда бы я писал стихи,
Как Gerodot, тогда братва.
Слетели бы мои ПАРТКИ,
И засмеяла бы толпа.

Пишу я редко, ведь понятно,
Что не откроют небеса,
Откуда, блин, на солнце пятна,
Куда летит, вот блин, ТРУСА?

Чего там, кто-то, НАРОВИЛСЯ,
И прикрывая зад бежал.
Нет, хватит, здесь остановился.
Пока как лошадь не заржал...

P.S.

Some critics, nothing more.

Бело небо и чистый восход,
Здесь для меня теперь место есть!
Я простил всем вину,
Да и свою сам замолил!

Кажется мне, я не много устал,
По жизни идти не спеша!
И прощать обиды и ссоры,
Я выполнил свой долг перед богам!

Я теперь свободен, как птица,
Я теперь дышу спокойно!
На угрозы и обиды,
Я отвечаю спокойно!

Год за годом я всё работал,
Тысячи молитв принимал от всех!
И миллионы прощения я тоже,
Упаковывал в свой чемодан!

Через мои руки прошли толпы,
Через грехи прошли...

Так хочется уплыть… Подальше ото всех...
От толп, от суеты ненужной и блестящей...
Я нарисую парусник летящий...
И будет слышен только тихий смех
Ветров и волн, и песни, настоящей...

Я нарисую бухту, и прибой,
И скалы вдалеке, и бор сосновый...
И буду смело надевать обновы...
И в платье шёлковом станцую над волной...
И напишу стихи, о жизни, чистой, новой...

Быть может, уплыву... На час, или на два,
Встречать рассвет, гулять, бродить по саду,
Срывая яблок сочную награду,
Искать...

Когда последний изувер
Отдастся в лапы Вельзевула –
Умрёт последний лицемер;
Издаст понтифик римский буллу:
«Об избавленьи от страстей:
От дураков и равнодушных,
От скорбных и дурных вестей,
От грубых, каверзных и скучных…».

Когда последний идиот
Покинет дом умалишенных –
Набобом щедрым станет жмот,
Не будет изгнанных и пленных,
Возлюбят сирых и врагов,
Бездомным выделят чертоги,
Не сможет сторож сапогом
Пинать заснувших у дороги.

Когда последний подхалим,
Расправит шире...

Может, добью я судьбу словно тварь
Веру в фатальность отброшу
И изгоню предрассудки на хлам
Взгляд на красивое брошу

И в театрально кипящей толпе
В море цветов утопая
Я поклонюсь покорно тебе
Жизнь моя стерва лихая

И невзначай, на подмостках пойму
Что пожинаю печаль
Я о пришедших в смятениях днях
Где я искал сам себя

Вновь я ослепну достигнутым рад
Мыслью старой сгорая
Может, добью я судьбу словно тварь
Новую дверь открывая