На спиралях времён

Мы пришли к Вам из дали,
Сквозь паутину времён,
С белозубой улыбкой,
С тайной наших имён!
С тайной самых красивых,
Что смотрели на нас,
С тайной самых счастливых,
Что укрылись от Вас!..

Мне в охре видится уют
Лимонный кадмий дарит нежность
А с кроном желтым в Абсолют
Уходит Осень безутешно

В мехах-снегах, перстнях из льда
Зима надменно аскетична:
В оттенках лишь голубизна –
Для дамы этот цвет приличный

Весна вломилась напролом
Вплетая зелень в грязь газонов
Глухим рычаньем слышен гром,
Разлился маем сок озона

Ах, Лето… баловень времён
Цвета смешало дивной кистью
Сомлел, пленен, заворожен...
Закат пылает в чаще листьев

И, чередуясь, времена
С собой...

В длиннополом пальто из довольно приличного драпа,
Седовласый старик наклонился над мусорным баком.
Под ногами дворняжка юлит, припадая на лапу,
На хозяина смотрит, с надеждой на ужин собака.

Звон стеклянных бутылок в затасканной кожаной сумке,
Со щенячьих времён веселит и вселяет надежду.
Длинный день их окончится скоро и вкусную булку,
Кинет на пол старик, оставляя в прихожей одежду.

Он опять будет пить, сильно морщась, какую-то воду.
Нюхать корочку хлеба и долго смотреть на...

Ох, не играйте пиететом,
Увлёкшись книгою времён:
Ваш пращур копией портретной
Глядит на вас, вы - это он.

И верю, что там ни обрящат
Потомки, выполнивши роль,
Но их настигнет дух щемящий.
То будем мы и наша боль.

Всё та же дерзостность мечтаний,
Всё та же мудрость, глупость, грех,
Сонм исключений, примечаний
(Во злате - нищета прорех),

Всё та же лень и одержимость
В познаньи мира и любви,
Соткут наш бунт, вдохнут терпимость
В постройке храма на крови...

***
Летит сквозь...

Иное в разном,
Разное в ином,
Далёком, близком,
Хорошем и плохом,
Большом и малом,
Малое в большом,
Как и всегда:
Вчера, сегодня, завтра...

Мы плыли на каком-то, чём-то
Преогромно пребольшом,
И каждый думал о своём.
Однако же приплыть куда б нибудь,
Наверно, всё же было бы приятно.

Я слушал в дивной штильной тишине
Твои слова
Казались горьким шоколадом.
В ушах: «Прости меня... Прости... Прости...»
В глазах печаль со смехом рядом.

Мы, взрослые, плывём туда,
Где...

Жарой и духотой кварталов
Сентябрь отметил свой приход,
Времён, нарушив плавный ход.
Что-то ушло, что-то осталось,
И лето с осенью местами поменялось,
И день осенний в август канул,
А вслед за ним и дивный вечер,
Когда, вдруг, скованностью речи
Пугает сердце, и обману
Бессмертья люди поддаваться не устанут.
Заката золото лилось
Так щедро и неистощимо,
И все, кто проходили мимо,
Мне отражали, и жилось,
И света проходила ось
В душе любовью нестерпимо.
Но где-то в уголке души
Меня...

Я в комнате один. Один.
Мобильник мой молчит. Один…
И капли по стеклу остылому стекают.
И ветки за окном, как пальцы наших рук,
переплетаются и тут же застывают.

Немыслимо давно. Давно.
Сто лет тому назад. Давно…
Ласкало нас с тобой и грело бабье лето,
когда на краткий миг распалась цепь времён:
на смену дням пришли закаты и рассветы.

И на душе светло. Светло.
Прозрачно и светло. Светло…
И розовый туман вокруг меня клубится.
И хочется мечтать, и хочется летать,
и в бабье лето с...

Из кирпичей минувших дней
возводит время стены храма,
и колокольных звуков гамма
становится слышней, слышней…

Приходит срок, и этот звон
нас беспокоить начинает
тем, что, увы, напоминает
о быстротечности времён.

В тоскливый звон колоколов
мотив вплетается печальный
и гомон тризны поминальной –
поток из чёрных, мёртвых слов.

Я знаю, что значит такое –
Это скорбью я смущён.
И давно не даёт мне покоя –
Это сказка старых времён.

Сумерки прохладой веют,
И Рейна тих простор.
Вершины гор снова млеют
В лучах отражённых от гор.

Над страшною высотой
Плывёт девушка светлой красы.
На одежде её золотой
Ветра играют златом косы.

Она отгребает гребнем
И песню свою поёт.
И этим чудесным пеньем
Других за собой зовёт.

Пловца в маленькой лодке
Охватывает тоска.
И он понимает те строки –
Всё с точностью до...

Он правил балом много лет…
Он многолик, он безобразен.
Тот, недописанный, сюжет
Стал поражающе опасен…

Слетают стаями ворон
Минуты, выросшие в годы.
Нагромождение времён
Сломало суть самой природы.

Раздроблен памяти сосуд,
Осколки в паутине, грудой.
И воронью опять несут
Дань теми, кто не верит Чуду.

Когда-то включенный отсчёт
Расширил, углубил изломы.
Над пропастью мостом растёт
Мираж для мира в сонной коме.

Но будет день, а может, час,
А, может, миг вздохнёт свободно...