На его месте

«Золотое правило» - было, есть и будет,
Если где прибавилось, где-то и убудет.
В жизни равновесье так необходимо,
Потому-то время и невозвратимо.
Столько лет топтались на одном мы месте,
И успехам мнимым восхищались вместе.
Новое теченье всех нас подхватило,
Почему же раньше духу не хватило?
Вот. Теперь не страшно признавать ошибки,
Ратовать за гласность – мы на это шибки.
Заклейми позором время то застоя,
Каждый пусть ответит на вопрос – а кто я?
Где мы были все? Почему молчали...

В неготовом месте и времени
Я играю собой кого-то.
Мнимый амфитеатр ступенями
Ловит эхо моих эпизодов.

На ступенях мнимые зрители,
То ли боги, то ли их тени,
Наблюдают за мною пристально,
И я чувствую их волнение.

Я играю, и нет насилия,
Мир не может разрушить мнимость.
Вот такая, друзья, идилия
Мне в бессонную ночь приснилась.

Непостижимое различье,
Необъяснимое уму...

Она на непонятном птичьем
Дышала про любовь ему
Туда, в ложбинку возле уха,
Где, думала, душа живёт.
Но у мужчин устройство слуха
Другое
И душа не вьёт
Гнездо в таком доступном месте.
А он,
Разумен, строг и мил,
О долге, верности и чести
Ей прямо в губы говорил
И восхищался сам собою,
И НИЧЕГО НЕ ЖДАЛ в ответ -
Он НАГРАЖДАЛ её любовью...
Нет.
Никаких, наверно, нет
В любви, у тех двоих, различий,
Вкус пота - тот же запах слёз.
А...

Было это далеко и к тому же так давно,
Что теперь не разберешь
Правда это или ложь.

Жил на свете Царь Потех,
Балагур был просто смех.
Баловал, шутил, играл,
Дурака весь день валял.
Только вот была одна
Незадача у Царя,
Дочь, любимица Сердючка,
Несмеяна и колючка.

Царь устроит представление,
Песни, пляски, угощение,
Он пред ней и так и сяк
Распинается дурак.
Дочь нахмурит снова лоб.
Показать характер чтоб,
Крутит где-то у виска
И кричит на старика:

Ты правитель или шут...

Ты прости меня, Милый, прости…
Что тебя во всем обвинила,
Я хотела огромной Любви,
Но не в силах ты дать, не в силах…

Я купалась в твоих Страстях…
Безоглядно верила в Чудо,
Ты прости, Любимый, прости…
Столь наивной я больше не буду…

Дан жестокий урок мне тобой,
Что Любовь бывает – расплата,
Ты прости меня, Милый, прости,
Ну зачем это было надо…

Ты прости меня, Милый, прости…
И за то, что был Вселенной,
Обожаемым, Любимым был…
Просто самым Необыкновенным…

Ты прости...

Как же жалок в чахлом затишье путь.
Сорвался. По швам разошлись нервы.
Пустота. Боль. Что было не вернуть…
Бег на месте. Бред…зато первый…

Апатия во мгле…безликая ночь…
Я закован в безмолвия цепи…
Сигарета…вторая…тишина, прочь!!!
Дурными мыслями я оцеплен…


Захлёбываюсь пренебрежением.
Бьётся в конвульсиях Мир…агония…
С упрёком смотрит отражение…
Кислотность бытия…огонь и я…

Приступ рвоты…рыгает в лицо мне бред…
Тухлость…смрадное гниение души…
Мой ангел крылья оторвал! Где...

Мы пили с ним у автомата.
И он пошёл. И я пошёл.
Свернули в зал кинотеатра.
И он в Большой. И я в Большой.
В фойе слонялись до сеанса.
И он зевал. И я зевал.
Потом над Чарли он смеялся.
И я, конечно, не зевал.
Сеанс окончился – на воздух
Мы поспешили поскорей.
Он ждал трамвай, смотрел на звёзды.
И я на звёзды посмотрел.
А утром, встретившись со мною.
Стихи он новые читал.
Вчера написанные. Ночью.
А я стихов не написал.
Да как же так? Мы были вместе!
Проспектом шли. Входили в зал...

Всплывает вновь событье прошлых лет:
Колючий снег, трамвай цепляче - желтый,
Как ты вбежал и мне сказал «привет!»,
Как средь толпы тогда меня нашел ты.
Как я молчала на любой вопрос,
И все гадала: кто ты и откуда,
А нас трамвай чрез снежный город нес,
Чихал и трясся, будто от простуды,
И пели рельсы, и кружился снег…
Мы вышли вместе, тихо попрощались
И вместе столько проучились лет,
Но больше никогда не повстречались.
Хоть виделись мы в школе каждый день-
Сидел ты на почти соседнем...

Обычные ночные фонари,
Бросают свет на яркие витрины.
Пронзая правду городской тоски,
Глядят на нас так робко и невинно.

И ровным слоем этот яркий свет,
Как будто бы играет на ресницах;
И помогает ей найти ответ,
Который она ищет во всех лицах.

Его улыбка, и его глаза,
Никто не сможет с ним уже сравнится,
И вмиг растает на глазах слеза,
Что не успела на душе родиться.

И все её мечтанья об одном,
Быть только в месте, только рядом.
Пусть даже это будет сном,
Где она...

Повторение истин избитых
стать мудрее поможет кому?
Позабытых, привычных, наивных
тех, что нынче не ко двору.
В них нет прока, стихли пророки,
каждый мерит аршином своим,
шишки новые за уроки
набиваем и стойко молчим.
Добрым словом согреем душу,
разомкнув её ворота,
между делом потом удушьем
начинает страдать она.
Оглянувшись в пустыне белой,
край которой украл горизонт,
ищем камни, которые смело
и собрать бы, но есть резон?
Руку тянешь в открытом жесте
помахать...