Мы поэты бетонного века

Море и солнце! Обилье олив!
Ник Мамаев
Море и солнце! Обилье олив!
Греция ждёт вас и манит в залив.
Вся, как ладонь человека, пиит,
Соком, вином и Природой поит.

Толпы туристов из северных стран,
Словно цыгане, обвили твой стан,
Плещутся в море, полощут мозги
Ждут избавленья от язв и тоски.

И получают веселья урок
Жить на Элладе, не зная курок,
С солнцем и с морем надёжно дружить,
Не унывать, не сдаваться, не ныть.

Помнить историю. Зла не таить.
Солнце и соки с любовью...

Мчится твой поезд по рельсам дороги,
В тамбуре песня с листвою кружится,
И заполняет вагон!

Ты на перроне оставила беды,
Грусть, боль, печаль и тоску,
Знаешь ты точно, в конце той дороги,
Я тебя, милая, жду!

Очень непросто, поверьте, ребята,
Рядом чтоб встал человек,
Солнцем и Сердцем согреем друг друга,
В очень жестокий наш век!

Мчится твой поезд по рельсам дороги,
Не выбираем мы их,
Лишь теплотой сохранить ты сумеешь,
Близких и дорогих!

Мчится твой поезд по рельсам...

Возлюблю тя, господи, крепосте моя

К тебе, мой бог великий, вечный,
Желанья все мои парят,
Сквозь тьму и бездну бесконечны,
Где миллионы звезд горят
И где, крутясь, миры в пучинах
Твое величество гласят:

Велик господь, велик и свят
Вещей в началах и кончинах!
Велик величества творец,
В бедах мне щит, в суде отец.

Болезни взор мой помрачали;
Земля разверзлась подо мной;
Как сонм стесненных туч печали
Носились над моей главой.
Переставало сердце биться,
Потек по жилам смерти...

Поручик двадцати шести
годов,
прости меня,
прости
за то, что дважды двадцать шесть
на свете я была и есть.

Прости меня, прости меня
за каждый светлый праздник дня,
что этих праздников вдвойне
отпраздновать случилось мне.

Но если вдвое больше дней,
то, значит, и вдвойне трудней,
и стало быть, бывало мне
обидней и страшней вдвойне.

И вот выходит, что опять
никак немыслимо понять,
который век,
который раз,
кому же повезло из нас?

Что тяжче:
груз живых обид
или...

Он шел безропотно тернистою дорогой,
Он встретил радостно и гибель и позор;
Уста, вещавшие ученье правды строгой,
Не изрекли толпе глумящейся укор.

Он шел безропотно и, на кресте распятый,
Народам завещал и братство и любовь;
За этот грешный мир, порока тьмой объятый,
За ближнего лилась его святая кровь.

О, дети слабые скептического века!
Иль вам не говорит могучий образ тот
О назначении великом человека
И волю спящую на подвиг не зовет?

О нет! не верю я. Не вовсе заглушили
В...

Горькой славой своею , Любовь,
Ты меня одарила земною
И весна вот пришедшая вновь -
Только жаль , ты сейчас не со мною…

Ты меня вспоминай иногда
На рассвете грядущего лета ,
Только знай - никогда , никогда
Наша песня не будет допета …






Признание …

Я люблю глаза твои большие -
Цвет сирени , твой туманный взгляд,
Я хотел всегда иметь такие
И к тебе чтоб не было преград …

Дорогая , милая дивчина ,
Как тебя я искреннее люблю,
Я хочу, чтоб подарила сына ,
Я тебя за...

В чести и силе та держава,
Где правит здравый ум и право.
А где дурак стоит у власти,
Там людям горе и несчастье.

* * *
Кто много должностей имеет -
Ни на одной не преуспеет.
И тех, кто служит там и тут,
И там и тут напрасно ждут.

* * *
Три вещи мир бросают в дрожь.
(Четвертой не переживешь):
Вдруг ставший барином холоп,
Обжора, пьяный остолоп,
И тот, кто плоть и дух свой слабый
Связал со злобной, глупой бабой.

* * *
Худая кровля не страшна -
Страшна сварливая жена!
Что...

Я бывала в аду,
Я бывала в раю,
Четверть века
Искала я душу твою.
Отыскала её
На такой вышине,
Что взгляну я –
И сердце холодеет во мне.
Не затем, что дорога
Долга и трудна,-
Я готова идти к тебе
Тысячу лет…
Только, понимаешь ли,
В чём беда,-
Лет у меня
Нет!

Устав от повседневной суеты,
дождавшись ночи, я спешу к покою.
Но только смежу веки, тут же ты
меня касаешься незримою рукою.
Блуждают мысли в тягостной тоске,
к тебе душа спешит, преград не зная.
Но душит темень как могильный склеп,
ведь без тебя я - слышишь? - умираю.
Невидяще ощупываю тьму,
ищу тебя, зову - и не напрасно:
пусть образ твой не виден никому,
он для меня в ночи сияет ясно.
Ни ночью нет покоя и ни днем,
когда душа поражена огнем.

Она сказала: «Он уже уснул!»,—
задернув полог над кроваткой сына,
и верхний свет неловко погасила,
и, съежившись, халат упал на стул.

Мы с ней не говорили про любовь,
Она шептала что-то, чуть картавя,
звук «р», как виноградину, катая
за белою оградою зубов.

«А знаешь: я ведь плюнула давно
на жизнь свою... И вдруг так огорошить!
Мужчина в юбке. Ломовая лошадь.
И вдруг — я снова женщина... Смешно?»

Быть благодарным — это мой был долг.
Ища защиту в беззащитном теле,
зарылся я...