Муром Церковь Сретения Господня

Жил да был в селе «Налейка»
парень, звать его Андрейка.
Ни печаль, ни радость в нём
разбудить вам нипочем,
потому как на селе
он считался не в уме.
Было два у него чина -
увалень и дурачина.
Все его жалели часто,
а вот это уж напрасно!
От природы он был рыжим.
И к тому же чуть бесстыжим.
Голым мог купаться в речке
и прикинуться овечкой.
Баб вокруг не замечать,
и нырять себе, нырять.
Те бельём в него швыряли.
И топили, и шпыняли,
а Андрейке нипочем.
Хоть грозите кирпичом...

Как проще вымолить у Бога
вам отпущение грехов?..
«Ступайте в церковь, в синагогу,
в мечеть…» - подскажет богослов.

Хотите встать перед причастьем?..
Я вам хороший дам совет.
Коснитесь женского запястья
и дайте верности обет.

Ведь Бог живет отнюдь не в храме,
за золоченым алтарем.
Он в вашей девушке. Он в маме…
В жене, что возится с бельем…

Es sheint mir, dass gefallene Soldaten,
Die man sehr lange noch erwarten wird,
Grabstaette nicht im Feld gefunden hatten –
Sie ziehen, als die Kraniche im Wind.
Bis heute noch seit den blutroten tagen
Hoert man von oben irhen shrillun Ruf…
Vielliecht darum kann niemand etwas sagen
Als dieser Zug sich oben langsam ruert…

Ich sah sie abends oft forueberziehen,
Sie schnuerten meine Seele schmerzenvoll…
Dort unter ihnen ist ein Platz geblieben,
Ein kleiner Platz, den ich einnnehmen soll...

Руки нежно в объятьях сплелись
и окутала комнату тьма
Мы с тобою друг другу клялись
что любовь не умрет никогда.
Я уснула под счастье звук
страстью пылкой прильнула к тебе
ощутив на себе нежность рук
шелест листьев, как - будто во сне.
Я мечтала проснуться быстрей
не нарушев твой ранний покой....
и к губам прикаснуться, к тебе,
своей женственной, теплой рукой.
Я к груди твоей робко прильну
и забуду все горести дня....
если б знал ты как сильно люблю
в этой жизни, мой милый, тебя...

Поэзия – это для женщин,
Церковь – это для слабых,
Битва – для сильных и смелых,
Но часто холодных душой.

Всевышний – для всех на свете,
Всевышний – во всём на свете.
Он всех озаряет свыше,
И всех Он ведёт за собой.

НОЧЬ.
Машин сейчас не меньше,
Чем утром в воскресенье, почему-то.
И почему-то мне не спиться боле,
Сижу на подоконнике, смотрю.
И почему-то, свесив ноги.

УЛИЦА.
Больница - она же церковь почему-то
Кресты - и почему-то с месяцами,
Табличка с названием проспекта
И почему-то синяя, как Velleroy & Bosh
(в оригинальном прочтении "Босх")
ФОНАРЬ.
Мой вечный реквием, не по моей мечте!
Луну теперь не видно, почему-то
И почему-то ты когда умрешь,
Начнешь опять сначала!
И почему-то...

И имя бога страшно называть,
взывать к нему- я не имею права,
не дай вам Бог,от страсти по ночам стонать,
и не найти на чувственность управу.
Душа трепещет!
Совесть бьет,
бьет по щекам,оскалом общепринятых иллюзий,
и представляется смущенное лицо,
лицо вселеннского конфуза))

А может на колени в церкви стать,
отдать свечам всю боль и тяжесть груза,
Найдите церковь мне, чтоб сутками стоять,
не вспоминая сладости с мужчиною союза........

Жил да был Иван Иваныч,
очень добрый стариканыч.
Самоваром его звали
чаепитцем все знавали.
Лет пятидесяти он,
и здоров как чемпион.
Он всегда давал советы,
слал при случае приветы
всем знакомым, близким, дальним,
вот таким он слыл банальным.
Любил звать к себе на чай,
первых встречных невзначай.
Все в селе его любили:
с утра до ночи хвалили.
А тем временем с небес,
злился очень страшный бес:
«Это ж надо, один он
не пьет водку, самогон,
только лишь чаи гоняет,
мне губить души...

Свет - ясная Людмила,
Ты не смотри уныло
На новый юбилей.

Ты вспомни все, как было
И как судьба ни била,
О том не сожалей.

Ведь жизнь твоя прекрасна,
Ты вовсе не напрасно
Живешь среди людей.

В твоем богатом сердце
Всегда открыта дверца
Для доброты твоей.

Так, будь всегда здорова,
Святым Господним Словом
Живи, судьбу хваля!

Хоть в жизни все не ново,
Ты будь всегда готова
Обласканной быть снова,
Как солнышком земля.

Не воспета я ранним восходом,
Не купаюсь в росе на заре,
В одеяниях серого цвета,
Дни проходят как будто во сне.

Распустились пионы на солнце,
Источает сирень аромат,
Мне бы вырваться с душной Московии,
Не пускает работа меня.

Вне природы я чахну и вяну,
И стараюсь трудиться как вол,
Только вот что мне кажется странным:
Я работе важна или что?

Каждый раз я на службу в машине,
Офис душный все давит сильней,
Что, закончив работу, плетусь я,
В пробках будних асфальтовых дней...