Муки одиночества

Как будто тлеют ожившие буквы,
Как будто возрождаются умершие буквы...
Свободе нужны и крылья и корни,
Но мы так сдержанны в наших слезах и так малы в нашей радости...
Говорят, что для того чтобы снова ходить, нужно пройти через забвение.
У шагов есть для нас глаголы,
Но слов уже недостаточно чтобы писать...
Остается писать собой, всем своим существом...
Я слышал голос, произносящий метель и поезда...
Они мчались....
Они плакали...
Они пели...
Слова - это голос души...
Он обитает в...

Я сижу у окна.
Дом, тишина.
Я одна.
Совсем одна ,
и тебе я совсем не нужна.
Ты ушёл.
Ну ,что ж иди ,не держу.
Без тебя проживу.
Слишком долго тебя, я ждала ,
но в итоге осталась одна.

Пробила полночь.
В доме тишина.
Я всё также сижу у окна.
Я не ем и не сплю
Об одном лишь молю:
" Пусть исчезнет вся боль,
пусть уходит тоска.
Не хочу вспоминать ,я о нём никогда .
Но открываю окно и вижу его..
Но там нет никого..
Совсем никого.

Я стою у окна,
Вокруг мрак и тишина...

На кончике пера, на грифеле алмазном
полным-полно стихов и сказок о любви.
Как хочется писать, поддавшись всем соблазнам,
про тяжкий груз разлук и страсти на крови.
Отчаянно страдать и, жалость вызывая,
изнанку обнажать растерзанной души.
И прыгать на ходу в полночные трамваи,
и оловянных лун растрачивать гроши.

От гордости страдать, в свои потери верить,
и наревевшись всласть, пойти тебя обнять.
А после всех объятий вместе сесть вечерять.
Ты будешь есть пирог, нахваливать меня...

Не всё то злато, что блестит,
Носи что есть, - но хочется,
Чтобы имело гордый вид
Любое одиночество,
И чтобы «чёрт с ней, с той весной»,
Напрасно одурманившей,
Быть вечно радостной одной,
Мир этот обнимающей.

Прожить достойно, до конца
Таинственной и гордою,
Не потерять в тоске лица,
Оставшись неугодною.
И с благородной сединой
Как в серебро оправленной,
Дом украшать собой одной,
Быть как икона правильной.

И возвышаться над толпой
Язвящих и непомнящих,
Своею гордою тропой...

Как мир вокруг разнообразен.
Как много радужных картин.
Возможно мир хоть и прекрасен,
Но в нём как будто я один.
Сиял я раньше словно солнце
И дарил другим тепло,
Но и люди отвернулись,
Теперь в душе совсем темно.
Я потерян в тоне мрака,
В кругу холодных старых стен.
Я бесчувственный, однако,
Не скажу что жизнь лишь тлен.
И пусть сейчас мне одиноко,
Во мне ещё горит огонь.
И хоть он даже и со сроком,
Он то, что греет мне ладонь.

Ум твердит что я не виноват,
А душа казнится, вину ищет.
Затуманив мне тоскою взгляд,
И рассудка, доводы не слышит.

И опять как было всё, я вспомню,
И найду, за что себя винить.
До утра, я зимней ночью, долгой,
Буду в прошлом, памятью бродить.

И опять мне совесть изьест душу,
Я в грехах, покаюсь зря пред ней.
Она разум не желая слушать,
Обожгёт, стыдом ещё сильней.

С головною болью утром снова,
Встану хмурый, а не злой опять.
Зря за мрачный вид меня сурово,
За спиною будут...

***
На холст ложится первый робкий штрих,
Тон выбран для картины на мольберте -
Произведение представьте словно стих,
С подбором рифмы в красок круговерти...

Скучна в штрихе пустынном белизна,
Но приглушая яркость цвета тенью -
В мазке удачливом - эффектно новизна
Пронзает восхищеньем средостение...

Приближен к завершению шедевр -
В нём ощущение реального пространства
И, на классический, всепринятый маневр,
Автограф автор ставит для убранства...

Владимир Зайченко...

Я проснулся любовью контуженный
Невозможно поднять головы.
Мою кровь мы распили за ужином,
Были ласки безумно вольны.
И от пьяного ночи веселия
Содрогнулось как тело земля,
Заразилась ты наслаждением.
И созналась, что тоже больна.
Разбросало в бессилье обломками
Душ единство надвое порвав,
Наркотической страшною ломкою
Нас любовь истязает во снах.

Как увидит Герасим кирпич,
Так застынет, как каменный, рядом,
Словно напрочь разбил паралич,
Или кто-то попотчевал ядом.

"Муки творчества, словно награда", -
для меня, соответственно, тоже,
потому что они лишь тревожат
лёгким ветром, а, значит, так надо.

Просто ведомы мне эти муки,
вот - съэкспромтил свой рец наудачу.
принимайте, как есть, эту сдачу -
все слова для меня просто слуги :-)))