Мрамор

Что ж вы судьи так немногословны?
Били влёт вы одним только словом,
Наградив приговором суровым,
Заклеймили проклятьем: "Виновна!"

И любовь оказалась греховна.
Я любила. Меня предавали.
Сапогом мои чувства топтали,
Вынося мне вердикты: "Виновна!"

За какие грехи мне расплата?
Ведь родные понять не сумели,
Слишком часто мне в уши галдели,
Что сама я во всём виновата.

Виновата во всём, безусловно,
Я вам душу свою открывала.
Вы ж тянули к себе одеяло
И кричали: "Виновна! Виновна...

Дождь в душе и будто бы легко...
Память лист опавший закружила.
Всё не важно или далеко,
Что жило, а что уже отжило.

В никуда не сгинуть, не сбежать,
Обреченно вопрошать: Доколе?
Память тонкой ниткою латать,
Колющей не замечая боли.

Всё прошло, поблекло без огня,
Прошлое из мрамора и пыли
И не мучай, не пытай меня:
А тебя когда - нибудь любили?

«Пришёл я в сад мой, чтобы про запас
С собою взять цветов и благовоний.
Ведь к милой я собрался в поздний час,
А кто меня с цветами остановит?

Набрал я мирры, мёда я вкусил,
Чтоб силы для возлюбленной набраться.
Со мной друзья. Их тоже угостил
Вином в благоухании акаций.

Спиртное запивали молоком
От коз моих, пасущихся средь лилий.
Рекомендую тем, кто незнаком,
Рецепт подобный люди позабыли.

Вино пить с молоком, совсем не блажь,
Возлюбленным особенно полезно
Для смелости...

Всё той же таинственной сутью
Колышется море любви.
И каждое новое утро.
Заря цвета юной кровИ.
Всё также ласкает волною
Морская стихия песок.
Всё также играет листвою
Берёзы шутник - ветерок.
Летят разнопёрые птицы.
Ползёт через тропку змея.
И разные пёстрые лица.
Хоть жизнь завершилась твоя.
Всё так же. Века и мгновенья.
Незыблема смена времён.
Земное - живым, мёртвым – тленье.
Краснеет над мрамором клён.

Рукав Оки пробился сквозь зеленый
густой массив, коктейлем синевы
и белой пены небо охраняло
кафе прибрежное и одинокий столик
на мраморе осеннего затишья.
Песок мертвел, чай остывал
в твоем стакане, обжигая пылевидный пластик.
Был берег пуст, безлюден и влюблен,
табачный дым листвой кружился,
мы все оставили во власти
безмятежного теченья. Сон полдня
тенью хвойной разносился.
Рукав Оки тянулся к горизонту,
мы его мирно провожали взглядом и солнечное золото
над нами ленно лилось...

То ветерок подул: спокойное светило
Все то, что мне так дорого и мило
Ушло все безвозвратно прочь
Глубокая сошла на небе ночь.
Все то, что мне так дорого и мило
Ничто, ничто не может мне помочь.

И снова вижу я озерну гладь воды,
И снова вновь видятся пруды
И мрамором очерчен сей дворец
Его ли не касался вновь резец.

Природа! Я тобою упоен
Твоей красотой я утолен
И видятся, и слышатся впервые
Поля мне милые, и мне родные.

Положу на сердце отголоски жреческой поэзии волн фисташковых.
Тишину льняную, хлопок облаков, свечи рощ сентябрьских приму себе в собратья.
В зеркале руды ночной старателем возьмет меня пещерная луна.
Почерком олив под ониксом дожей след свой разукрашу,
след, ведущий в кому белых ароматов мрамора зимы, след, ведущий в платье
снов аквамариновых речных, след луча окна,
пробивающего мрак гробов панельных глянцем родников.
Музыка колодезного дна расплескалась бриллиантовым приливом...

Раскрепощенная дождем и молнии цветком украсившая вечер,
ты приближаешься на расстоянье губ, глотающих вино из кратера весны,
и майская баллада расходящейся травы, словно горящая волна
на мраморе руки,
и заплетенный змеем в волосах закатный ветер к тебе приветлив
нежностью костра,
и розы тают близ тебя, как сердце Афродиты.

Глаза васильковой свежести, напоите меня дорогой,
напоите меня светом предзакатного хмеля, и криком,
что играет на гребнях сосен, что струится в тогах берёз,
что искрится ручьём в овраге, что звучит отголоском пшеницы
самых ясных и чистых уст. Веет дрожью с листвы-прохлады;
шаг – ожог на мраморе неба от упавшего солнца, и рядом
перелётные тени-птицы.
Пусть мне снится огонь летних слёз, ткань дождя,
и бессонницей звёздной, разорвавшей на пепел рубаху,
окрестятся следов многоточья;
пусть...

Трагическая на свадьбе, комическая на кладбище,
Xочешь не хочешь, приходит и уходит,
Willy-nilly, nolens-volens, эпиталама, эпитафия.

Муза поэзии не соблазнит Смерть,
У Смерти логика клоуна.

Хотя, надо сказать, Смерть постоянна,
Несмотря на курс перемен в саду.
И ветер пыльцу переносит.
И зернышки мака стали цветами.

В те времена, когда-то, Смерть являлась в дорогом костюме.
И Тишина в глубокой скорби объявляла о Ее приходе.

Она снимала жар с виска, и закрывала веки,
При...