Мой желанный пассажир

Мне доводилось быть первым… последним
Мне приходилось идти в середине
Плыть, на байдарке, по горной стремнине
Быть пассажиром в удобной машине
Мне доводилось быть первым… но лишним
Был и последним… но очень любимым
Вот и сейчас жизни… посередине
Я продолжаю беседу с… Всевышним
Я позабыл монолог – больше слушаю
Истин, картошку печёную, кушаю

Когда мне невмочь пересилить беду,
когда подступает отчаянье,
я в синий троллейбус сажусь на ходу,
в последний, в случайный.

Последний троллейбус, по улицам мчи,
верши по бульварам круженье,
чтоб всех подобрать, потерпевших в ночи
крушенье, крушенье.

Последний троллейбус, мне дверь отвори!
Я знаю, как в зябкую полночь
твои пассажиры, матросы твои
приходят на помощь.

Я с ними не раз уходил из беды,
я к ним прикасался плечами...
Как много, представьте себе...

А я по вечерам работаю в такси,
Вожу людей, мысли, проблемы их,
Садится пассажир к тебе и говорит:Вези!
Не замечая, что водитель тоже человек...
И невдомёк ему, что чувств я не лишен,
Так же ЛЮБЛЮ, так же смотрю футбол,
Слежу за нашей сборною ревниво.
Так почему б тебе, когда выходишь из такси,
Мне не сказать отдельное СПАСИБО?..

Глаза устали от экрана,
Но снова пялюсь в монитор.
Спроси, зачем мне это надо,
Да, понимаю, перебор…

Но оторваться нету силы,
Я словно зомби у ПК…
Мы в НЕТЕ все как пассажиры
Застряли, дать бы нам пинка.

Неизлечимая зараза,
Проклятый этот Интернет.
Мы в предвкушении экстаза,
Нам ничего милее нет.

Но продолжаться так не может,
Ведь должен быть всему предел.
Здоровье нам, друзья, дороже,
Еще есть куча разных дел.

Кавказские горы,
Как оскаленные клыки...
Там кровью пропитана почва,
А ласковый шум реки
Заглушается автоматной очередью.
Горные вершины Чечни,
Бесконечные хребты и перевалы.
Кто же безрассудству научил
Безжалостных аксакалов?
Иногда мне кажется, что Россия
Жестоким проклятием связана с этой местностью,
И нужно совсем небольшое усилие,
Чтобы проклятие стало вечностью.

Мы чётко выработали свою позицию,
Что Чечня — конфликтный регион.
Мы не должны допустить, чтобы в тамошней...

Наша жизнь - это поезда путь,
С отправлением и прибытием.
Где нельзя изменить или что-то вернуть,
Как нельзя жить всегда под прикрытием.

А судьба - это длинный состав,
С многочисленными вагонами,
Как у книги есть множество глав,
У судьбы много станций с перронами.

Все вагоны полны пассажирами,
Кто с билетом, кто просто так...
И счастливые и несчастливые.
Разберись кто тут друг, кто враг.

Кто-то входит на станции "Грусть",
А выходит на станции "Счастье",
Поезд жизни продолжит...

Сложила детская рука
У моря замок из песка.
Крутые башни и мосты,
Края ракушкой обвиты.
Не замок – крепость для атак.
Любуйтесь им и так, и сяк.

Но вот строитель молодой
Пошел обмыть лицо водой.
А как вернулся – сразу в плач.
Разрушил замок грубый мяч.

Увы, мой мальчик, коротка
Судьба у замков из песка.

Песочница

Песочница, песочница,
В песке вся детвора.
Построить домик хочется,
Забавная игра.

Речной песочек, меленький –
Хорош для куличей.
Склонился повар...

Пролетая над Лондоном,
Бесстрастно идя на посадку,
Глазами врежусь в очертания картинные.

Туманный Альбион…
Ни холодно. Ни жарко.
Зазубрины соборов. Улиц паутины...

Здесь нас не ждут.
Транзитных пассажиров.
Наш путь лежит на жаркий континент.

Застегнутые на глухо квартиры.
Аэропорт.
Здесь тоже места нет.

Нас самолет уносит.
Воздух зыбкий.
Пропитывает смог мой чемодан…

Но любопытство,
Мой попутчик липкий,
Покоя не дает ни мне, ни вам.

Что в этом Лондоне? И кто мы...

Зимний день. Обыденный для многих.
Самолеты... Перелёты… Радость встречи…
Только… неизвестный смертник… бомба...
Взрывом жизни близких искалечит...

Дым и крик заполнят зал прилёта.
Страх и кровь… И вера, что спасут…
Вновь обычные российские герои
На носилках раненных несут…

Были… Были счастливы… Любили…
Планы строили… Грустили и мечтали…
Проще говоря, все эти люди просто жили
И беду предвидели едва ли…

Вновь терракт разделит жизнь на «до» и «после»…
Снова чудо совершают...

Меня зима в заложники взяла,
Весне-подруге к ней не приступиться,
Пока не будет выкуп — чтоб цвела
Любовь-отрада песней-баловницей.

Любовь цветет и я отпущен в мир
Весь в инее глухих переживаний.
Я в этом мире первый пассажир,
Я — рыцарь новых, ярких начинаний.

Слова любви облагородят ум,
Они растут в гармонии, как ивы.
Порой серьезны, а порой игривы,
Но чаще — вирус хладнокровных дум.

Октябрь 1998