Мистики

Из жемчужных нитей соткано сердечко,
На изящном пальце – тонкое колечко.
Ноченькой безлунной ждёт Его, скучает,
И свою русалочью песню напевает.

Как ручей живительный голос неземной:
"Стань моим единственным – навсегда со мной,
У воды у пенистой будем отдыхать,
И друг друга сладостно в губы целовать."

Жемчугом холодным рассыпАлись слезы:
На пути к Желанному – острые утесы.
И волна качнулась, обнажая тело…
Лишь бы до Любимого песня долетела.

На последнем выдохе голос неземной...

Тишина и подруга ему, и сестра,
А в груди его – пламя ночного костра.
Серебрятся виски, и во взгляде металл.
О твоём появлении он не мечтал.
Он на век с одинокой луной обручен,
И на полную горечи жизнь обречен.
Для добычи он нынче срубил острог.
Кто такого как он полюбить бы смог?
Что осталось ему – время – пыль-зола.
У кедровых станов блестит смола.
Он тебя берёг, не давал другим,
Обещала вечности быть лишь с ним.
Ох, напрасно, коснулась запретных струн..
Отчего же не слушала шепот...

Как изумруды сверкали влюбленные и
Уставшие очи:
“Я выбирала долго, искала тебя среди
Знатных и прочих.

Знаю, погубишь Неувядаемый цвет,
В твоей он власти.
Мне без любви надоело скитаться по свету,
Не ведая счастья.”

Рыжее марево: в локонах длинных волос
Солнце пряталось.
Тем, прикоснуться которым не удалось –
Горько плакалось.

Слабому не достаётся – увы и ах, –
Даже жалости.
Одни от тоски умирали, гибли в боях,
Другие от старости.

Тщетно дурманил пришедшего с севера...

В небе рванной тучи пятна,
Меж них щурится луна.
Тени, шепчутся невнятно,
Глядя в спальню из окна.

В мире полночь наступила,
Время жути колдовской.
Обретает нечисть силу,
Нежить, бродит под луной.

Из страшилок детских монстры,
Вдруг ожили за окном.
Хор теней многоголосый,
Из углов кричит о том.

Интересно-жутко-сладко,
Стало в мистике ночной.
Манит тайною загадка,
Странной, силы колдовской.

Всё в страшилках понарошку,
Но дымов нет без огней.
Во всех сказках есть немножко...

Город с чернильницей здОрово схож,
Город чернилами полон внутри,
Ночь заливается в город, как дождь,
И остаётся до самой зари.

Можно перо обмакнуть и писать -
Хочешь поэму, а хочешь - стихи,
Так на бумагу сойдут небеса:
Мокрая ночь - на блокнотах сухих.

Дом твой - колодец, ты где-то на дне,
Ты утонул, словно в чёрных глазах,
Ты до утра пролежишь в тишине,
Слушая сердце и чувствуя страх.

Дождь будет лить, будет лить через край,
Чёрный, холодный, коварный, как ложь,
Встань и...

Глубока безнадёжная высь,
Тяжела полноводная синь.
Я шепчу Перевёртышу: «Сгинь!»,
Замерев, как таёжная рысь.

Два раскосых огня в глубине,
Бес рыданий стучится в висках.
И опять замираю в тисках
Прошлой жизни, как тень на стене.

Выпью рюмку – почти ничего,
Только серый комок у двери
Мягко шепчет: «Покойся, умри,
Для чего тебе жить, для чего?»

Знаю, надо прочесть «Отче наш».
Тяжело, каждый вздох, как приказ
И рука, как чугун – желтый глаз
Травит душу, зовёт на шабаш...

Как пьяный разум
Безмолвно предан
Слепящей страсти,
Пугливой лжи -
Так тень сознанья
Над краем бездны
В броженье тщетном
Пугает сны.

Рокотали барабаны,
Рум-рум-рум.
Дымом мутные туманы,
Как безумство диких дум.

Рокотали барабаны,
Рум-рум-рум.
Шаман пляшет, на нём странный,
Зверя дивного костюм.

Рокотали барабаны,
Рум-рум-рум.
Объясняет Бога планы,
Рокот — глас судьбы — Фатум.

Рокотали барабаны,
Рум-рум-рум.
И от рокота как пьяный,
Гулкий ум.

Рокотали барабаны,
Рум-рум-рум.
Разрушал суть мира рванный,
Жуткий шум...
Марковцев Ю.

Он не герой, но он пытался,
Быть выше, потолков и крыш.
Но над собой он не поднялся,
Он Личности — личинка лишь.

Личинка, бабочкой не ставшая,
И это осознавшая в себе.
Проявленная, но не настоящая,
Поверившая мистик воржьбе.

Жизнь — это клуб по интересам,
У всех он свой и членство в нём.
Их наделяет в мире весом,
И местом, в обществе Земном.

И всем возможностей пределы,
И их полётов высота.
Даны судьбой, а дух и тело,
За ними, ждёт лишь пустота.

Их много — Личностей...