Метал

Меня не убьют - я расстаю на сцене,
Тебе я скажу: "Мой любимый Гений",
И на север пойду, искать солнечный лучик,
Комок снега сожгу - может так будет лучше....

Я на север уйду, и Никто не узнает,
Я покину город - улечу со стаей,
Диких ворон, что метаются по небу,
Красному небу, красному небу, зелёной траве....

... Город застыл в предвкушении снега,
В ожидании белой; холодная небыль,
Стучится ко мне в закрытые двери,
И я ей отворю - был или не был....

Не вини меня за холодные...

Вижу. Завидую. Жалко и больно.
Печально и грустно, ничуть не смешно.
Хотел посвятить свою жизнь я застолью,
Но печень шептала мне: «Я не могу!»

* * *

Вышел лис из норы, бряк!
А потом забил косяк,
Встретил зайца – по морде шмяк!
Зайцелюбивый наркоманьяк!!!

С зайцами курить славно!
По тропинкам бродить «плавно»,
По ушам их лапами гладить,
А потом в кусты гадить…

* * *

Мы молчали, было грустно,
Спать легли, сжевав капусту,
Титьки выросли и вдруг!!!
Захотелось...

О, путник!

Странно-запоздалый....

Ты мне принёс

плохую весть....

Земля, вдруг ,

на небо упала,

оборвалася птичья песнь...

Умчалось сердце

к дальним зорям,

отчаянно решив искать.

Оно стучалось

вместе с горем,

оно металось,

чтоб Узнать.

ЗАЧЕМ?

Вопросы без ответа

бездушно падали у стен....

Что в ТОМ КРАЮ,

зима иль лето,

а может, сор

и просто тлен?

А может,СКОРБЬ

по ните тонкой

кружится

в Призрачном Ручье?

Пусть лучше РАДОСТЬ...

Твоё сердце закрыто,
А это значит мне пора уйти...
Не слышно шепота молитвы
остатков скомканой души.

Души, которая пыталась просто верить,
Металась по углам и сверху вниз,
Котрою топтали и не ценят
И вот уже погасли в ней лучи.

Твоё сердце закрыто,
А это значит я всё же уйду.
И я вернусь, надеясь что открыто
Но скважины конечно не найду.

И мне помочь никто уже не может
Я не могу тебя искоренить.
Ну разве ворожея вырвать сможет,
Опутавшую моё сердце нить.

Твоё сердце...

Жизнь проста как белый лист бумаги
и пресна, как слой засохшей глины.
Просто кто-то странный и голодный,
страждущий и не совсем невинный
начинает рисовать рукой холодной,
обуздав бредовый нрав отваги.
Он рисует образ человека,
наделив его умом, душой и сердцем,
обрамлянт берегами чувства-реки,
приоткрыв скупой надежды дверцу.
Он любовь бросает в виде солнца
на свой лист, и солнце это светит,
а глаза - прозрачные оконца -
зеркалом души нещадно метит,
и они, вбирая всю картину...

Я уже ничего не хочу,
Я сижу и просто молчу,
Никуда уже не смотрю,
Ничего никому не дарю.
Я не вижу своих друзей
И не слышу вопросы все.
Я живу как будто во сне,
Ничего лишь не снится мне.
Я не думаю ни о чем,
Я сижу так и ночью и днем.
Сделать мне два шага - полечу,
Только я летать не хочу.
Не хочу ни есть и ни пить,
Не хочу никуда ходить.
Я устала жить на Земле,
Я устала метаться во мгле,
Я устала сидеть и молчать,
Я устала чего-то ждать.
Можно громко я закричу?
Только я...

Серый халат с иероглифом стужи
брошен в весенний зеленый огонь.
Черная тушь метит воздух меж кружев
облачных, пляшет в воде посолонь.
Судеб штурвалы вращают синхронно
юнга и смелый седой капитан.
Пуд соляной пополам , неуклонно
курс пролагают .Манит океан.
Точка . Тире. И набухшие почки
словом весны пробуждаются к жизни.
В поле восходят пшеничные строчки
ода зеленая древней отчизне.

Думы, мои думы, - одно горе с вами
Вновь пришли ко мне вы долгими ночами.
Вновь забрали сон мой и покой, и веру,
Снова рвете душу… Сердце разорвали!

Думы, мои думы… Вы – сплошное горе.
Вот ушли бы к черту, да не возвращались!
Да еще забрали тени всех сомнений,
Чтоб мне не метаться долгими ночами.

Думы, мои думы, где же вас носило?
Где ж вы нагулялись да опять вернулись?
Хорошо гуляли, силы вы набрались…
Да свою подругу – боль с собою взяли.

Боль с собою взяли, снова разгулялись...

ПРОЛОГ

Сын-подросток серьёзно, по-взрослому
пожилого отца попросил:
«Расскажи мне про первоапостолов».
А отец – как язык проглотил.

С полминуты он думал мучительно,
свою память, как мог, напрягал,
а потом вдруг ответил решительно:
«Это те, кому Бог помогал
делать всю мировую историю,
становиться её костяком.
Не силен я в библейской теории
и с религией мало знаком,
но четыре апостольских имени
я могу тебе всё же назвать.
Если спутаю что, извини меня.
Но на мелочи, в общем...

Мы все писали понемногу –
Чего-нибудь, о чём-нибудь:
Когда грешили на дорогу,
Когда хотелось нам вздремнуть;
А ночью, вдруг проснувшись, крались
На кухню с ручкой в кулаке,
И до утра там отдавались –
Не сексу, а своей строке.

Частенько днём в пылу работы
Мы заносили в КПКа –
Не цифры, перечни, заботы,
А дуновенье ветерка,
Кипенье волн и звон метала,
Страданья матерей и вдов…
И с наших губ тогда слетало:
Разлука. Смерть. Печаль. Любовь!

Поэты люди настроенья
И впечатленьям...