Мертвенно-бледные

Вот она - кругла, спокойна,
зависает над Землёй.
Откровенна непристойно -
вся довольная собой.

Ликом бледна, величава,
мой притягивает взор.
Для неё светить - забава,
темноте наперекор.

ДТ
16.09.2016г.

- Ах! Мадам! Улыбаются дети.
Разошлись и все гости давно.
Злой колдуньи никто заметил,
И крестины прошли, вот смешно.

- Ах! Месье! Вы, как прежде, несносны.
Ну а мне не до смеха. Увы.
Опасения слишком серьезны.
Даму в черном заметили Вы?

Ах! Мадам! Женщин много там было
И у каждой особый наряд.
Успокойтесь, Полетт. Что за сила
Напугала Вас? Губы дрожат.

- Ах! Месье! На цыганку похожа
Эта женщина. Кто же она?
На детей посмотрите. О, Боже!
Плачет Жан, а Мари так бледна...

Скоро слёзы весенние
оросят
многоочий и бледный
московский дом…
В небесах – all inclusive –
пять звёзд горят,
отлагая всё главное
на потом.

Обещают мне счастье
не в этот раз,
в Гончих Псах световой
отбывая срок.
А потухшая пара
ижевских глаз
наблюдает, как лезу я
в теремок.

Таракан, рыжий кот
и сынишки кит
потеснились и жмутся
у батарей.
И карманное лето
слегка штормит
возле самого уха
в руке моей.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Пятьсот двадцать четвертый опус

Ефраим и Вифания спят,
Кора бледные розы лелеет,
Побиенные тще возопят,
Остие их в обсидах белеет.

Не успели к фиванским столам,
Хоть с младенцами яды пригубим,
Мел нейдет вседворцовым юлам,
А и мы одиночество трубим.

Где еще колоннады темны,
Где безсмертие Ироду снится,
Узрят лишь фавориты Луны –
Кровью нашей серебро тиснится.

Пятьсот двадцать пятый опус

Золотую парчу гробовой
Хною феи тиснили иль черви...

Он ждал победно звездопада,
Взывая к сердцу и уму.
Улыбкой бледной, странным взглядом
Она ответила ему.

Всё это было ей знакомо.
Она ныряла, спутав дрожь
С горячим пылом, в страстный омут
И выпивала утром ложь.

Поднявшись, в спешке, виновато,
Забыв про пламенную ночь,
К жене своей бежал женатый,
А неженатый – просто прочь…

28.10.2016

Как гитара зазвучала,
начинаю песни петь.
Разрешите для начала
на х…й валенок надеть.
Я испанские частушки
запою на этот раз,
как Антонио БандЕрас,
и почти как БандерАс.

Припев:
Ай-ай-ай-ай, ай ми амор,
Ай ми морена, ай ми корасон!
Ай-ай-ай-ай, вот ё-моё,
Как я люблю тебя, сердце моё!

Про любовь однажды донне
говорил испанский дон.
Ему донна отказала,
потому, что он га…дон.
И теперь сидит бедняга,
прячет карие глаза
У него поникла шняга,
он не может ни разА...

Между сумраком вечера
и туманом рассвета
мерцает
сиюминутная
тень мотылька.
Бледный маяк
светит в осеннюю даль
серебряной точкой,
пока
тысячелетняя мгла
тает над пеной леса,
пока тонет звезда
в бронзе реки,
пока бьётся
тяжёлое сердце
сырого песка.
На берегу новолуния
холодным рисунком ветра
прорезался
детский почерк
души –
отголосок безмолвия,
аромат цветка,
оседающий инеем
на стёклах
горящей ночи.
И со страниц
пожелтевшей травы
упал приглушенный свет,
свет...

…изжога – от переедания
Гастрит – пестрит до пития
Обжорство пышное – питание
Икра, форель, супец – с быка
Пикантно в стойле сняли шкуру!
Остаток тела истощён
Державно – бедную фигуру
Загнали в бледный Пенсион…

09. 11. 16

В светло-жёлтых берёзках
Схоронился закат,
На полянках неброских,
Ночь из лунных заплат,
Вдоль дорог буераки,
Трав пожухлых луга,
Ветерки-забияки,
Треплют в скуке стога.
Бледно-серая тень -
Деревенский мосток,
Все дома набекрень,
Сир погост и широк,
И летят журавли,
Через чёрную гать,
Прячут слёзы свои,
В поднебесную гладь.

Автор: Виктор Шамонин-Версенев

Твоё печальное приданье,
Лишь в полночь в окна посмотри,
Гудят ветра и расстоянья
Все умножаются на три.

Прильнёшь к стеклу щекой рутинно
И жар весь высосет окно.
И распластается картинно
Твой двор, твой город, станет сном…

И нет тебя, лишь образ выдан,
Глаза прозрачно глубоки.
Есть приведенья разных видов,
А есть бледны и высоки.

Сосуд пустой.. ты лёгок, значит
Воздушен, хрупок… Тем верней
Придёт невидимый, но зрячий
За невесомостью твоей.