Мерцающие липы

Ты едешь в синем,крупном джипе
Глаза твои горят огнем.
Ведь где то там на старой липе
Оставил след,кто очень ждет.
Кто сильно ждет,и очень верит.
В твои фальшивые слова
Нельзя встречаться из за денег !
Нельзя любить из за добра!!

Закрыто небо серой тканью,
И ветер от тоски охрип.
А снег нежданным гостем ранним
Застрял в зелёных ветках лип.

Я всё спокойней год от года:
Где с каждым утром больше тьмы,
Всё терпеливей жду погоды
На самых подступах зимы.

Смирился с грустью и судьбою.
Остепениться, мол, пора…
Ах, небо, небо голубое!
Ты всё – на кончике пера.

Вдали Мерцающих Огней
Восходит Розовое Утро
Божественной Звезды Моей,
Глядящей в Мир Извечно-мудро.
Я Отделилась от Земли
и Поплыла в Чертог Венчальный.
И дотянуться не смогли,
застывшие в немой печали,
глаза и руки, что: «распни!», —
в синедрионе прокричали.
Божественность Меня — Внутри,
Себя так Явно Явит миру,
в День Восхождения Зари —
Крестом Раскроет Сердца Лиру.
И Грянет Свет в полночной Тьме!
И Возликуют все Святые,
Восславив Бога на Земле,
и, вмиг, прозреют все слепые...

Как всё уныло и печально
В этом озябшем октябре.
И машут крыльями прощально
Стаи журавушек тебе.
Жалеет солнышко берёзки,
Жалеет липы, тополя
И даже небо свои слёзки,
пуховой шалью сыплет не тая.
И, где то в серости туманной,
Качаясь робко на ветру,
Манят красой своей обманной,
Гроздья калинушки в саду.
И в эту грустую картину
С весёлой песней у окна,
Синичка села на рябину,
Нас пробуждая ото сна

Тень лип передвигалась мешкотно.
Порою рябь по листьям шла
От дуновений ветра трепетных.
Трудолюбивая пчела

Купалась в пахнущей сусальности
Нектароносного цветка.
Сгущали ароматы пряности…
Меж стеблей ржи синь василька,

Как на тетрадке школьной кляксою,
Легла во всей красе своей.
Июль тянул погоду ясную
Уже почти десяток дней.

Вторгаясь страстью в одиночество,
Полдневный утверждался час,
И подзывая гром по отчеству,
В тени беседки прятал нас

Я тебя собирал по крупицам,
Чем питалась с рождения душа.
Звездным небом,что часто мне снится,
Ярким солнцем,чьим светом дышал.

Собирал из рассветов холодных,
Из туманных ночных лоскутов.
Из природы кошмаров бездонных,
И магической жизни цветов.

Из развалин отставшего мира,
Из руин золотых государств.
Из уроков бывалых кумиров,
И бесед безнадежных мытарств.

Я тебя собирал по песчинкам,
Безмятежный рисуя покой.
По отрывкам слагая картинки,
Освещая забытой луной.

Собирал из...

Опять на дворе золотистая осень,
о чём-то горланят,повсюду,грачи?
Подмёрзли поля на колючем морозе,
померкли,могучего солнца,лучи.

Давно уже сникли пожухшие травы,
земля пересыпана жёлтой листвой.
В мерцающих звенях,стоят переправы,
леса затянуло дождливой косой.

Дождь прыгает каплями с бронзовых веток,
зеленые лужи в огнях зацвели.
Летящие листья разносятся с ветром,
в просторы осенней,прохладной земли.

А время уходит в глубокой печали,
в торжественном марше...

Вся Русь кричит: -

Наказан будет Шендерович,
Столицу обманувший робич,
За то, что Русь предал Всея…
Москва, Иуду? Да, безродное,
С претензией на всенародное,
Взрастила гадкое дитя.

Русью, непризнанный сородич,
Под отчеством семит – изгоич,
С Отечеством моим, — на ты…
Русский народ, глотая слёзы,
Стыдя беспомощность березы,
Готовит кол ему, на вы…

Повторен случай Моисеев?
Нет, если тот библейский «гений»,
Был Фараоном уличён,
По простоте душевной медлил,
Четвертовать не...

Слух пополняет библиотеку шумов, проплывая над
зимним городом, облаком налегке, местами слега простывшим;
и случайно выловленный из толпы взгляд,
случайный, как порыв ветра,
вдруг напоминает о музыке летних крыш;
и это мгновение – такая же загадка,
как сотворение мира,
когда что-то входит в тебя безвозвратно,
а после молится замёрзшими пальцами у камина
собственному воображению,
выкроенному по образу и подобию
мерцающий тени свечи у окна.

А поблизости – чёрный огонь занавесок...

Кожа, сбросившая июльский загар, ищет грубой ласки в плену трикотажа.
Зимнее солнце, облокотившись о липы, стряхивает с себя новогоднюю пыль.
Настольная лампа вслушивается в шорох изжитых слов на мятой бумажке,
где осколком нежности лучик света скользнул и чернильной кляксой застыл.

Подтаявший городской снег похож на старый пергамент из овечьей шкуры.
Геометрия улиц упирается в тишину долгостроев, как в бёдра карнакских колонн.
Когда находишь только себя, в пустой комнате, судорожно...