Мера

Поверь, сестра моей жены,
Советовать тебе я не могу.
В твоих проблемах нет твоей вины,
Как у травы зеленой на лугу.

Как ни стараешься, живешь не так,
Как этот мир предписывает нам.
Возможно миру этому цена – пятак,
Что декларирует сестрам всем по серьгам.

Но, жизнь не обеднеет без серег,
Домашний не грозит тебе диван,
Когда свободной станешь от Серег,
Тебе случайно встретится Иван.

Он без тебя прожить ни дня
Не сможет, не захочет и не даст,
Как солнца луч, любовь твою храня...

Остаётся только комкать
Лист исписанного тела,
Что украсть ты не сумела
В целлофановой котомке.

Остаётся только помнить
Всё, что вынесено вором
В лабиринтах разговоров
Из объятий душных комнат.

Остаётся только верить
С фанатичностью адептов
В возвращение предметов
Или слов, по крайней мере.

Остаётся только слушать,
Как собьётся южный ветер
При неправильном ответе
На запрос по наши души.

И на всех рассветов фоне
Мы с тобой конечно будем,
С безразличным видом судей...

Есть ли секрет у русской водки?
Химический состав ее до смеха прост.
Подумай, перед тем, как вылить в глотку
Сто граммов, выслушавши тост.

В морозный день и в жаркую погоду,
В немалых дозах, будто всем назло,
Стараясь не поморщиться, как воду,
Пьем водку для того, чтоб развезло.

Ее мы предпочтем в любом застолье
Текиле, джину, рому и вину.
И в одиночестве, как средство против боли
От ран души, от боли за страну.

Вкус водки горек, как судьба России.
Не конкурент она...

Жирной мысли тонкий стержень очень сложный по значению,
если он премного гибкий, мысль слетит на удивление,
если ж жёсткий, как иголка, их соседство просто мука,
и тогда не будет толку, мысль умрёт совсем без звука,
ну, а, если, в меру гибкий, осторожный, как в балете,
плодотворно и с улыбкой, мысль родит стихи поэту!

Школу жизни проходя,
Получаем баллы.
Словно в шахматах, - с ферзя,
И до пешки малой.

Чтоб себя не потерять,
Нам нужна оценка «пять».
Чтоб за хвост удачу взять,
Снова требуется «пять».

Тихо жить в своей квартире,
Тут достаточно, - «четыре»
Коль смирился – то кури.
Вот тебе оценка «три».

Ты с похмелья встал едва.
Знать тебе хватает «два».
За тюремным частоколом
Жизнь попахивает колом.

Лишь в конце учебы той,
Меряя жизнь веком,
Дай себе ответ простой:
Был ли человеком.

Я в огне и во мне
Сотни тысяч теней
Я как птица в глуши без души
Я в слезах, а в глазах
Затаившийся страх
Неизбежно смотреть на часы
Это трудно принять
Перестать его ждать,
Мне забыть его надо, надо!!!
И в огне фонарей
Отражается тень...
Нет, не он. Провожаю взглядом.
И опять до дверей,
От дверей до окна,
Я минуты шагами мерю
Успокоиться. Сесть.
Не рыдать. Не болеть.
Только вдруг осознать: не приедет...

Жил да был Иван Иваныч,
очень добрый стариканыч.
Самоваром его звали
чаепитцем все знавали.
Лет пятидесяти он,
и здоров как чемпион.
Он всегда давал советы,
слал при случае приветы
всем знакомым, близким, дальним,
вот таким он слыл банальным.
Любил звать к себе на чай,
первых встречных невзначай.
Все в селе его любили:
с утра до ночи хвалили.
А тем временем с небес,
злился очень страшный бес:
«Это ж надо, один он
не пьет водку, самогон,
только лишь чаи гоняет,
мне губить души...

В тесной плоти человечьей
Совершает день за днём
Свой обход по стези вечной,
То вокруг, то на пролом,
То решает, негодует,
То рыдает, то сипит,
То сжимается - ревнует
И молчит, молчит, молчит.

Сумасшедший.

А с наружи сумашедший
Шагом мерит темноту
В этой плоти человечьей,
Стонет: "Больше не могу".
На стене мерцают блики,
На кровати... нету сна...
За окном метели крики
Утопают в лае пса.

Кровавый рисунок....

Старинная книга в золотом переплёте,
Опракинулась со скрипучей полки,
Её пыль мол салютом кружила вокруг,
Словно в сказке раздался таинственный звук,
Книга раскрылась упавши на пол,
Неизвестные буквы и дивный декор,
Предавали письму безумие смысла,
На другой странице находилась картина,
При свете луны она будто живая,
В крови та страница откуда не зная,
Возможно из глаз того , кто ту книгу читает


Почему меня обходит луч света?
Может мне выхода...

Как сливаются все буквы,
не зависимо от воли,
не зависимо от сердца,
получаются слова,
в них моя любовь, как будто,
осязая меру боли,
жжёт меня безумством перца,
что и терпишь-то едва.
Не упрятать звёзд в кармане,
хоть от этого и грустно,
но, так хочется порою,
прикоснутся мне рукой,
и обнять тебя, но странно,
почему-то рядом пусто,
нет тебя опять со мною,
нет тебя, хоть волком вой.