Меньше

Прекрасна дева
в пору своего расцвета,
Когда в наряде
праздничных убранств одета
Восходит на престол,
воздвигнутый молвой,
Всех щедро одаряя
своею красотой.

И князь и раб ей жертвуют почтенье,
Стремясь все лучшее пред нею возносить.
В душе желая только с ней уединенья,
Робеют мыслью чистоту ее смутить.
И лик ее всегда доступен взору,
Слепя глаза невинным чувством вору.



2

Она в вуали -
дань причудам света,
Где видят только то,
во что она одета.
И мода позволяет...

Сколько буйных разбито голов
И сердец, полагаю, не меньше
В вечных схватках за честь и любовь,
За дурманящих разум женщин.
Страсти напрочь в наш век откипели,
Нож - и тот не ношу на Ивана.
Век назад я б стрелял на дуэли,
Ныне - с милой сижу на диване.

Эх, молодость! Что толку в умной трели?
Чем больше слов, тем меньше результат.
И проповеди “к чёрту” надоели.
И заповеди отданы “в откат”.

Эх, молодость! Начало всех заслуг,
Что на своих ошибках созревали.
Всё заросло. Пойми, где враг, где друг..
И тот ли вор, кого подозревали?

Эх, молодость! Потребностей пора.
И всё, и сразу, - максимум желаний.
Самообман победы “на ура”,
Как плод дешёвый, скороспелый, ранний.

Эх, молодость! Топ-спином, снизу, справа.
И королевский (в перерыв...

Дни – словно белые заплатки
на черном бархате ночей.
Бредем, бредем походкой шаткой
среди мелькающих теней.

Все меньше в жизни акварели.
Все больше сажи и белил.
Эскиз закончить не успели…
Роняем кисти… Где взять сил?..

По небу солнце вскачь несется,
мелькает в серых облаках.
Светает нынче как придется
и вечереет кое-как.

Познать законы мирозданья,
увы, нам не дано, друзья.
Мы все утонем в океане
за зыбкой гранью бытия…

Как шалость детскую поэта
Прими мой стих, любезный друг.
Прими на память. Шалость эта -
Глубин души чуть слышный звук...

Как мы росли - как мы чудили!
Огни давно минувших лет
В моей душе возобновили
Воспоминаний яркий свет.

Прогулки наши и беседы,
Младой души резву́ю прыть,
И пораженья, и победы
Мне никогда не позабыть.

Шальные годы. Бог не спросит
Отчёта строгого за них.
И только сердце потревожит
Воспоминанием мой стих.

Я знал всегда, моя беспечность...

Время идёт своим ходом -
Меняя нашу жизнь, а вместе с ней и нас.
И всё меньше с каждым годом -
Мы вспоминаем о тех, кто жил и умирал за нас.

Война прошла уже давно,
Не занимая места в нашем сердце.
И теперь многим всё равно
И Хатынь, и Освенцим.

Теперь многим не нужна,
Победа в той войне и её история.
Для них теперь лишь важна,
История своей территории.

Нам нельзя забыть -
О том, что было.
Чтобы беду в дом не впустить,
Что через равнодушие ожила.

Ведь мы лишь...

Шёл без слов по склону слон
Нёс в село ослу весло,
Пусть осёл навеселе
Развлекается в селе.

Рос на склоне лес из лип,
Слон случайно в листья влип
И подумал: - зря я влез
В этот очень липкий лес-

А потом, прищурясь зло,
Приподнял осла весло
И со всех слоновьих сил
На деревья опустил.

Стало меньше лип число,
Но ослу не повезло,
Потому что слон узлом
Завязал его весло.

НОЧЬ.
Машин сейчас не меньше,
Чем утром в воскресенье, почему-то.
И почему-то мне не спиться боле,
Сижу на подоконнике, смотрю.
И почему-то, свесив ноги.

УЛИЦА.
Больница - она же церковь почему-то
Кресты - и почему-то с месяцами,
Табличка с названием проспекта
И почему-то синяя, как Velleroy & Bosh
(в оригинальном прочтении "Босх")
ФОНАРЬ.
Мой вечный реквием, не по моей мечте!
Луну теперь не видно, почему-то
И почему-то ты когда умрешь,
Начнешь опять сначала!
И почему-то...

Я – Светом был. И все мы – только Свет.
Мы – Свет Любви, Надежды и Терпенья.
Мы – божий Свет, незнающий о том.

Я – Светом был. И я не знал об этом,
Пока не стали тучи надо мной
Сгущать свой мрак. Тогда-то по контрасту
И стал я прозревать и видеть Свет,
Которого до этого не видел.

Но этот Свет всегда со мною был.
Он жил во мне, он рос и разрастался
И видим стал. Но видим только мне
Пока ещё. Пока ещё он слаб,
Чтоб этот свет увидели другие:
Слепые люди. В слепоте души
Покрытой...

Как хорошо московской ночью
под опоздавший звук машин
лететь в стихах промеж обочин,
когда ты знаешь, что один.

Не напрягаясь тормозами
лишь прижимая газ слегка.
Слова мелькают пред глазами,
а мысли, где-то по бокам.

И в мир поэзии, как птицы,
влетая свежим ветерком,
слова ложатся мне в петлицы,
на белый ворот с уголком.

А город спит, всё меньше звуков,
лишь иногда стук каблучков
в тревожных, старых переулках,
так мало окон-светлячков.