Медны монеты

Поздняя осень не думать просит.
Незваные гости как в горле кости.
Отсрочить конец, что делу венец?
Хочется тему сменить и не быть.

На дворе травы, в сердцах отрава.
Трещат костры и ножи остры.
В кострах кастраты считают утраты.
Почём фунт лиха? В ответ всё тихо.

Кто молодец, тот имеет овец.
А кто овца - пасёт молодца.
Каждому молодцу нужно дать овцу.
Каждой овце - надежду в конце.

Едва рассветёт - мясник придёт.
Звенят медные трубы, качаются трупы.
Не уберечься лживой речью...

Надоело всё, а всего больше,
Надоел в себе, себе я сам.
Я за жизнь свою и медный грошик,
Оценив, как вздор её, не дам.

Солнце за окном, а в душе пусто,
Всё что можно, съела тоска в ней.
И своей, ненужности я чувство,
Ощущаю с каждым днём сильней.

Надоело всё, уж не желаю,
Знать как раньше, всё всегда о всём.
И идти в сторонке и чуть с краю,
Ото всех, хочу в себе самом.

Я не хуже всех и всех не лучше,
Сер, обычен, скучен, собой прост.
Как судьбе играть со мной наскучит,
Буду...

Расцвет окрасил реку в медный цвет,
Блеск звез становился все тише,
Еще чуть чуть и наступит новый день,
А по календарю последний месяц лета

Как оглушает ночью тишина,
пока не заиграет птичья флейта…
Чуть отвернёшься – вмиг сгорает лето,
но долог день, в котором я одна.
Как тесен мир и горница мала -
коробка специй с привкусом цикуты.
Спеша, часы разбились –
посекундно
струится время на пол со стола -
как сахар сыпется песком Саха́р,
в часах стеклянных собираясь горкой.
Ложится день лимонной коркой горькой,
пикантной рифмой на сухарь стиха.
Мускатным утром солнечный шафран,
бисквитный полдень, пахнущий ванилью.
Закат...

Полночь. Над головою парят овечки.
Купол небесный повешен на лунный рог.
Нам бы, неспящим, порассуждать о вечном,
но мы считаем овец, запасаем впрок.
Скормим при случае их, по одной бросая
в жаркие пасти бессонниц-голодных сов.
Длинная ночь, бестолковая и босая,
в небе гоняет взъерошенных гончих псов.
Крыши домов, словно сизые птичьи крылья,
греют жилья человечьего Божий храм -
сколько неспящих счастливцев они укрыли,
благословляя крестами оконных рам.
Ржавые стрелки со скрипом...

Полетели паутинки,
август пал как спелый плод.
Мы прощаемся тепло.
И с невидимой пластинки
еле слышно льётся джаз
жёлтых листьев, первых самых,
и пейзажей в медных рамах
начинается показ.
Межсезонный вернисаж -
охра, сурик и сангина,
прежде, чем истлеть и сгинуть,
в осень медленный пассаж.
Праздник нескольких недель,
грусть прощального парада,
тихий шелест листопада,
тёплых ливней канитель.

Не бывать бы всем смертям,
да подвластна роскошь тленью...
Будет снегоисцеленье.
А...

Ох не весело мне, ох не весело,
Всё не ладно, не так — кувырком.
Меня меткой печалька пометила,
Что б не начал — успеха нет в том.

Всё не к сроку — иль рано, иль поздно,
Всё не к месту — не там и не тут.
То что хочется, то невозможно,
Что не надо — в подарок несут.

Всё разрознено, не скомпоновано,
Ко всему не хватает частей.
Что работало или разобрано,
Иль поломано миром людей.

Всё лишь начато, но не закончено,
И не видно конца-края в нём.
Не под то, то что остро, заточено...

Зимняя гроза в моей деревне,
Сумраком накрыло вдруг волной.
С небес сошел приказ сирене,
Загрохотать медную трубой.

И снова выпал первый снег,
Нас вновь укрыла белой пеленой.
Зима пришла к нам на ночлег,
Чтоб удивить, неизмеримой красотой.

И прогремели взрывы в облаках,
Яркою вспышкой небо озарив.
Все черные поля уже в снегах,
Снежинки падают голову вскружив.

Мармеладов

Тринадцатая Иродова дочь –
Бессонница мой сон украла
И с ним куда-то убежала,
Оделся я, за нею вышел прочь:

Ночь на дворе, Природа спит,
Петух полночный час отметил,
Луна как медный таз висит
И отражённым светом светит!

И под Луною листопад
Я по-другому вдруг увидел –
Горел огнём осенний сад
Не в солнечном, а в лунном виде!

И обожжённая листва
Ковром лежала под стволами,
И было слышно, как едва,
Едва хрустела под ногами!

А серебристый свет Луны
Усиливал воображенье...

***
Изрыт, истоптан взору предстаёт сей мир, как поле битвы, и порой
Невольно чудится,
что в самом деле в нём недостающих звеньев много:
Навек утраченных уже, от глаз сокрытых ли под пылью вековой, –
Хоть, может, именно по-своему они-то и скрепляют всё собой,
Живую образуя цепь от камня вплоть до человека и до Бога.


***
Вещь безо всякого значения, без пользы ли практической предмет,
Факт, не имеющий какого-то причинного в природе основания –
Нигде подобных, очевидно, на Земле и во...