Мать благословляет

Детей сражает, стариков
Стихия – эпидемия.
Так длится испокон веков:
Наш век – не исключение...
Одну девчушку побороть
Намерилась стихия:
Бульдожьей хваткой в её плоть
Вцепилась пневмония.
Врач не могла ничем помочь...
Мать, бросив все заботы,
Сидела грустная, а дочь
В окне считала что-то:
- Десятому конец настал,–
Сгубила его осень...
Вот и девятый лист упал,–
Теперь их ровно восемь.
Вчера же было шестьдесят...
- Ты что считаешь, милая?
- Смотрю, как листики летят...

Нежно ступая на рыхлую гладь,
Она не поймет, она так не может.
Она вознесется в высь или может
Сделает так, как сказала ей мать.

И душу бездушной, и тело без плоти,
Ты рвешь пустоту бесконечною властью,
Хватая куски беспощадною пастью
На вечность не хватит тебе нашей плоти.

И гром извергает и молнию тушит,
Она никогда не простится с тобой,
Она станет язвой и станет судьбой,
И станет как мать. Твое тело задушит…

Как дикие вопли, звериные крики,
Она среди них, как в звуках...

Где поезда проглатывают версты
И где гудят стальные провода
Стоят в пыли рабочие поселки
И может быть большие города

Я не был там, но я про них все знаю
Там как у нас, герои соцтруда
Там как у нас с весною наступает
Всегда нежданная, но знатная звезда

Там варят щи, торгуют кислым квасом
И спорят после сводок новостей
Там по привычке всех ругают матом
И также матом хвалят за успех

Там литр водки – эталон оплаты
И тот же литр от счастья и от бед
Там при инфаркте купят...

Коммерческое искусство
Переваривается легко,
Ведь его содержание пусто,
А форма его далеко

Не пуста. Она утончённа,
Рафинированна, так сказать,
И нравится определённо
Тем, что нельзя указать

На пустоту содержания,
Не потребляя "эх, мать..."
Я извиняюсь заранее,
Я не это хотел сказать,

Сформировав сознание
Того, кто будет читать
Коммерческое заклинание,
А потом, заикаясь, срать...

Я извинился заранее,
Мне, так сказать, всё равно,
Что у вас там, в сознании
Происходит...

Я уже научился летать,
К сожаленью, пока что лишь вниз.
Он смешон мой нелепый каприз.
О полёте люблю помечтать.

Не о крыльях могучих стальных,
Не о лёгком порхании птиц,
О полёте души без границ,
О высотах духовных иных.

Прижимает к себе мать – Земля,
Не пускает ребёнка в полёт,
Тянет в глупый, смешной хоровод
Мелких судеб, с собой быть веля.

Не пытаюсь я вовсе сбежать,
Просто очень хочу стать другим,
Не таким, как сейчас, не таким,
Но велит мать – Земля подождать.

Просто...

Три девицы под окном
Размечтались вечерком.
(Хоть сейчас век двадцать первый,
Те остались же проблемы,-
Мужика как заманить,
На себе скорей женить,
Чтоб с женой одной он жил
И по бабам не ходил).

Кабы я была царица,-
Молвит младшая сестрица,-
Было б мне царя не лень
Ублажать и ночь,и день.
Я давно читала в прессе -
Браки держатся на сексе.
Нету секса - нет и брака,
Вот зарыта где собака.
Я уже про это дело
Кучу фильмов просмотрела.
Мужа так я зацелую -
Не посмотрит на другую...

Где снежный ворс – девятый вал,
Во тьме глухой лесной химеры
Я мать-волчицу повстречал,
Как миф, сошедший с уст Гомера.
На расстоянии огня,
Глазами веры беспробудной
Она смотрела на меня,
Как на щенка печалью лунной.
Молитва стаи – песнь во льдах,
Ее манила утешеньем,
А в моем сердце бился страх,
Но страх любви, благоговенья.
Стояли мы, как мать и сын,
Как мир у дикого причастья.
Она растает, словно дым.
Я знал, свобода, выше счастья.

Земля моя, планета – мать, родная;
Изрытая, избитая, больная…
Ты то горишь, то в грохоте разрывов,
То содрагаешся от ядерных нарывов.

Сады твои и дым, и пепел давит,
Цветы твои кислотный дождик травит.
Вода твоя уже смертельной стала
И очищать себя, как должно, перестала.

Горят, гниют и вырубаются леса,
В дыму пожарищ меркнут небеса.
Могильники и свалки лик твой ясный,
Как оспой, увенчали черно-красной.

Морские шельфы в мусоре и стали,
Озера высохли, а реки мельче стали...

Квятковская Людмила
Была девчонкой «в теле».
А пацанва любила
Лишь тощеньких девчат.
На Люсю – ноль вниманья,
Все сквозь нее глядели...
Из будущего видно:
Не девочка, а клад.

Отзывчива, сердечна,
Умна и без заскоков.
Готова сделать в дружбе
Навстречу первый шаг.
А юность так беспечна...
Хоть кто-то у истоков
Формированья душ бы
Сказал бы:
-- Надо так... –

Была бы дружба с Люсей
Квятковской мне подарком.
Но я был не умнее
Всех прочих, а глупей...
Была б, наверно, лучшей...

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...