Маску

Закат обрушился пустынным багрецом.
Твое лицо – мое лицо –
и нить чернеющей и одинокой песни.
Закат налил в глаза свинца,
и у лица, у твоего лица
проснулась маска сожаленья –
а может, это просто краска сердца,
что вспрыснула в мой сон огонь
могильных окон.
Закат связал узлом
двух душ надежду-призрак,
он соткан из граната и агата,
он окрик мой в осколках твоих глаз,
и рук, и слов.
Молчание, как ветер.
И мы уснули в шум дождя
бросая километры
вдохновенья.
Ты помнишь, там, обрыв...

Звёзды петь перестали,
А луна в тучах спит.
Соловьи замолчали,
Лес листвой не шумит.

Заросла тропа в сказку,
Мир в бетон весь одет.
А на лицах всех маски,
И тепла в глазах нет.

В них лишь спесь и презренье,
И оценка — почём?!
В душах их нет сомненья,
Что цена есть на всём.

Отыскать бы тропинку,
Ту, что в сказку ведёт.
С глаз, тумана снять дымку,
Тем, кто злобой живёт.

Звёзды не перестали,
Петь — не слышим мы их.
Они мне мотив дали,
Свет — я им пишу стих.
Марковцев Ю.

Полковника — четыре пули
достали... в центре аж, Москвы,
и слухи, сразу, всколыхнули
( стреляли «профи» ) слог молвы,
струящейся — тропой терзаний,
кто прав, кто нет, а посему:
скользящей долей, меж страданий
итогов смертных... Но ему,
Истории, по Праву, фраза
принадлежит ( то о Чечне,
меж рейдов адовых спецназа,
на непонятной всем войне ):
«Здесь, Родины не защищаю,
в отличии от сих «мирян»!
Я - «тракториста» понимаю,
средь бесконечности «крестьян»!
Судьба, во мщении, одержима...

Ты слышишь… помнишь… глубже в сердце
Тоска и боль /занозой/ глупо вышло…
И у чужой любви /увы/ не отогреться,
А слов людских /когда болит/ не слышно…
Переиграть… перешутить… под маской
Еще немного, кажется, завою…
Рисую мир /все так же/ черной краской,
Живу еще /по памяти/ тобою…


Ты спросишь больно? Да, любимый больно,
Ну, только в чем же боли этой суть?
И я собою в принципе довольна
Увы, люблю, но не хочу вернуть…
Ты слышишь звон разбитого бокала?
Уже не вмести, но еще не врозь...

А у судьбы так много лиц,
А у судьбы так масок много.
Бывает грех большой простив,
Она за мелкий судит строго.

А у судьбы капризный нрав,
Не знаем что подарит день.
Судьба нам свет надежды дав,
За ним шлёт непогоды тень.

Накроет тени нас пятном,
А небо чёрное от туч.
Мы ожиданием живём,
Когда подарит солнце луч.

Пусть корчит мира лик гримасу,
В ответ ему я улыбнусь.
Сердиться на судьбу напрасно,
А тень давно я не боюсь.

Приму судьбу с лицом любым,
Пусть будет в маске...

Не верь не сбывшимся надеждам,
Воспоминаниям, потерям прежним.
Тоске, по тем минутам давним,
И обещаниям, в порыве данном.
Не верь, когда-нибудь вернётся,
Скорей о скалы разобъётся.
И никогда не обернётся.
Не верь, что снова всё начнётся.
Не верь, за пустотой нет двери,
И райский ключ давно потерян.
А за окном давно метели,
И грозы все уж отгремели.
Не верь случайности, вниманию,
Под маской слов из понимания.
И фразам чуждым и слащавым.
Не верь прохвостам, нежеланным.
Не верь...

Ваши лица — как будто из воска.
Ваше Завтра случилось вчера.
Из сигналов пустых перекрёстков
Поднимаются злые ветра.

Ваши лица — в бумажном окладе.
Ваше общество сбилось в стада.
Непомерного знания кладезь —
Не сильнее, чем слов пустота.

Ваши лица полезут из окон
Ваших тёплых квартир из песка,
Чтобы скрыться в высоких осоках
И из них тишину испускать.

Ваши лица — в свинцовом тумане:
Их уже тяжело различить.
Растопырили серые длани
Новоявленные силачи.

Ваши лица уставились...

Вечер дивной облёк пеленой,
Мягко спутавшей летние краски,
Светотенью очередной
В карнавально-природной маске.

Лист ажурный, шурша, дрожит
В неопознанном ветра вздохе..
Вновь вечерние миражи,
Как застывшие скоморохи!

Блик зари перетёк в камыши,
Где-то крякали хором утки
Диссонансом в лесной тиши,
Приглашением - верить в шутки!

Пряный запах лесной глуши
Я вдохну тихо полной грудью,
Убежденьем коснувшись души,-
Часть природы мы этой, люди!

Задушен в бесовском гаме
Ещё один честный голос.
Священник убит во храме.
Копытом растоптан колос.

Вот только не надо, люди,
Судить безпричинно строго!
Убийцу ловить не будем,
Возмездие – дело Бога!

То воля была Господня,
Что сей безпредел – возможен!
Убитый в раю сегодня,
И киллер доволен тоже!

Вотще мы скорбим и злимся
При выкопанной могиле.
Давайте ВОЗВЕСЕЛИМСЯ
О том, что отца убили!

Учил он, что растлевают
Нас черти под маской Бога?
Таких теперь убивают...

Вы вьёте сети, что можно принять за любовь.
Они тонки и рвутся от первого звука.
Я вижу, что ваши руки скрестились мольбой,
Но слишком жёстко они сжимают друг друга.

Но ваши руки сожмут моё сердце собой,
А ваша сеть на меня упадёт паутиной,
И то, что было когда-то важнее всего,
Теперь, наверное, мёртвой маской застынет.

И мне машинально захочется новой любви,
Которая вдруг для меня подвернётся некстати.
Я сделаю шаг ей навстречу, зови — не зови, —
Чтоб новые сети меня принимали...