Марина

Ветка, облако и птаха,
Осенившие крыльцо.
Белоснежная рубаха,
Оттенившая лицо.

Угловатая фигура,
Свет и тени вразнобой.
Петербургская гравюра
Ожила сама собой.

Отсыревшие колонны,
Купол темен и высок.
И уже звучит влюбленный,
Незнакомый голосок.

— Нет ни ада и ни рая,
Остальное — выбирай.
Ты пойдешь со мной до края?
— Я пойду с тобой за край

Я плакала всю ночь в тоске по Ленинграду.
Выпрашивать у тьмы отважилась душа
То Царскосельский сад, то легкую ограду,
Где листья рвутся вверх и падают, шурша.
Я плакала всю ночь бездумно и счастливо,
Зажав один из них в немеющей руке.
Как хорошо, когда ветра летят с залива,
Когда знобит в Москве на невском сквозняке.
И ленинградский дождь слезою сквозь ресницы,
И не хватает мне московского тепла,
И, может быть, еще нет-нет, да и приснится
Мне листик золотой из Царского Села.

Сначала не хотела говорить,
Потом не удержалась и сказала,
Что крепкая невидимая нить
Меня к тебе надолго привязала.
Мы связаны веревочкой одной,
Одно и то же думаем и пишем.
Живем как разделенные стеной,
Не видим мы друг друга и не слышим.
Ты смотришь на меня издалека
Так пристально, но не подашь примера
Бесстрашия. Пускай твоя рука
Выводит твердо: "Мужество и вера".
А не захочешь - кто тебе судья?
Я и сама тебя не укоряю.
Я только тень, я только тень твоя,
Твой каждый жест...

Говори. Мне спокойно с тобой.
Мне легко в твоих гласных протяжных
Узнавать черноморский прибой,
Закипавший на камешках влажных.
Не старайся меня уберечь
От провалов и пауз опасных.
Говори. Я люблю твою речь
С затрудненьем на твердых согласных.
Сделай милость, прошу, не молчи.
Сквозь просветы твоих многоточий
Я увижу, как в белой ночи
Растворяются крымские ночи.
И в сближении наших голов
Появляется искус объятий
От смещенья широт и понятий,
От мучительных медленных слов.

По тебе тоскует наша зала,
— Ты в тени ее видал едва —
По тебе тоскуют те слова,
Что в тени тебе я не сказала.
Каждый вечер я скитаюсь в ней,
Повторяя в мыслях жесты, взоры…
На обоях прежние узоры,
Сумрак льется из окна синей;
Те же люстры, полукруг дивана,
(Только жаль, что люстры не горят!)
Филодендронов унылый ряд,
По углам расставленных без плана.
Спичек нет, — уж кто-то их унес!
Серый кот крадется из передней…
Это час моих любимых бредней,
Лучших дум и самых горьких слез...

Давай с тобой по листику на плечи
Посадим, и по городу пойдем.
Давай поймем друг друга и полечим
Вот этим путешествием вдвоем.
Ты ворожил, не веря в чародейство.
От вещих слов кружилась голова.
Высокая игла Адмиралтейства
Не выше, чем высокие слова.
И пусть теперь с рассвета до рассвета,
Средь неудач, подножек и обид
Бесстрашным взглядом мудрого поэта
Мне прямо в душу истина глядит.

Когда в отчаянье поймешь,
Что правда там же, где и ложь,
А именно - в твоем сознанье,
Сожми виски и промолчи.
А звезды падают в ночи,
И всё беднее мирозданье.
И ты с поникшей головой
Стоишь над темною Невой
Или у темного канала.
И я в ночи стояла так,
Привычно пальцы сжав в кулак,
И выбирала, выбирала.
И если выбор твой - игра,
С небес обрушатся ветра,
И тьма вовеки не отстанет.
Но для того, кто не солгал,
Звезда, упавшая в канал,
На дне светиться ярче станет.

Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать — куда Вам путь
И где пристанище.

Я вижу: мачта корабля,
И Вы — на палубе…
Вы — в дыме поезда… Поля
В вечерней жалобе —

Вечерние поля в росе,
Над ними — вороны…
— Благословляю Вас на все
Четыре стороны!

В уютной женской болтовне
С вязаньем теплым под руками
Найду спасенье. Дождь в окне
Спешит прикинуться шагами,
И наши тени на стене
Бесшумно возятся с клубками.
Подруги медленная речь
Насквозь пронизана стремленьем
Меня лелеять и беречь.
Но боковым увижу зреньем,
Так, краем глаза, - в лодке течь,
И лодка сносится теченьем.
И напоследок - контур скал.
Но вряд ли разгляжу во мраке
Кого на берегу искал,
Кому отчаянные знаки
С бездомной лодки подавал
Зеленоглазый царь Итаки.

Дорога в ад, дорога в рай -
Но все они ведут к разлуке.
Я над тобой раскину руки:
Не умирай! Не умирай!
Пока мы оба на земле,
Меж нами протянулись нити.
Гудите, провода, звените
На солнце и в осенней мгле!
Пока мы живы - я и ты,
Нам проводами служат нервы.
Но знаю я, что кто-то первый
Дойдет до роковой черты.
Тогда другому суждено
Прождать письма до самой смерти,
Но в распечатанном конверте
К чужим рукам прильнет оно.
Дорога в рай, дорога в ад,
Но нет еще путей оттуда,
И я...