Марина Баранова

Лето. Солнце. Тучи пыли.
Пересохшая река.
Вас когда-нибудь любили
Просто так, издалека?
Вам когда-нибудь писали
Письма на черновике?
Вам когда-нибудь гадали
По натруженной руке?
И, уткнувшись в Вашу руку,
В доброту и духоту,
Говорили, что разлуку
Пережить невмоготу?
И потом, скрывая слезы,
Прибегали к Вам опять?
...А подобные вопросы
Рисковали задавать?

Довольно плакать и метаться -
Действительность опять права.
Не будет длинных медитаций,
А будут легкие слова,
Вполне естественные речи
О долге, праве и любви,
Мои согревшиеся плечи
И губы теплые твои.
На фоне этой благодати,
Не вписываясь в наш роман,
Как будут выглядеть некстати
Билет, пальто и чемодан!

Как в тишине возникший звук,
Меня дразнило это имя,
Когда губами ледяными
Его произносила вслух.
И оказалось, что жива
И будет жить во мне отрада
Искать и находить слова.
Невдалеке текла Нева,
И светлой осени отрада -
С ветвей Михайловского сада
На плечи сыпалась листва...

Повествование старо:
Короткий день, сырой и жалкий.
Качалось тощее перо
На шляпе у петербуржанки.
Она по лужам напрямик
Спешила шаткою походкой
И поднимала воротник,
И кашель отдавал чахоткой.
Промозглый город без огней
Скрывал последние обиды.
Надменно высились над ней
Холеные кариатиды.
Я выпрямлялась им под стать,
Мешала ботиками слякоть,
Чтоб через сотню лет понять,
Что не имеет смысла плакать.
Несчастная любовь - пустяк!
Бывают пострашнее муки.
О господи, какой сквозняк...

Запрячу печаль и усталость
И горе подушкой прижму.
А что же останется? - Жалость
К тебе и к себе, ко всему.
Останутся книжные полки,
Стихи и великая тень.
А главное - память о долге.
И радостный вопль кофемолки
Откроет мой завтрашний день.

В том полусне, в июльском забытьи,
Короткой ночью посредине лета,
Я для себя найду источник света -
Ладони приоткрытые твои.
Чернильная безветренная ночь,
Шуршанье волн, твое прикосновенье,
Но смутное возникнет подозренье,
И, сомневаясь, я отпряну прочь.
Тревожит что-то в облике твоем.
Ты в темноте поймай меня за локоть.
Прибой начнет сильней вздыхать и охать,
Когда мы осторожно поплывем.
Потом мы сядем рядом, согреваясь.
Я от халата нитку оторву,
И, наконец, ни в чем не сомневаясь...

Снова ветер в голове,
Снова легкая походка...
А в Москве, в Москве, в Москве
Ленинградская погодка.
Мокрым воздухом дышу
И, как старая шарманка,
Целый день произношу:
Невский, Марсово, Фонтанка.
Ты живой. Живой. Живой!
Боже мой, какое счастье...
Ленинградское ненастье
Над Москвой, Москвой, Москвой.

От холода и сырости устав,
Держаться за промокший твой рукав
И ставить ногу в детском башмаке
Неведомо куда при каждом шаге.
Бездомный лист, отяжелев от влаги,
Прижился на твоем воротнике.
Фонарь над головой или звезда?
А под ногами хлюпает вода,
И нет границы между тьмой и светом.
Держаться за промокший твой рукав,
И отказаться от насущных прав,
И быть счастливой, и не знать об этом...

Спасибо тебе, дорогой,
За то, что ты вышел навстречу,
За то, что увижу с тобой
Всё то, что одна не замечу.
Спасибо за то, что узнал
И строчку мою, и заколку.
Еще за вечерний вокзал,
Еще за вагонную полку,
За то, что теперь я смогу
Поладить с твоею судьбою.
Но я не останусь в долгу
Пред совестью и пред тобою.
Ты стул свой придвинешь к огню,
Закроешь и окна, и двери
В тот час, когда я заслоню
Тебя от последней потери.

Сто мелодий сплетутся в одну,

Отлетев от оркестра и хора,

И обрушит на мир тишину

Повелительный жест дирижера,

Чтоб, задетый полночным огнем,

Мир очнулся, спокоен и светел,

Чтоб за темным и дальним окном

Кто-то ангела в небе заметил

И, смиряя дыханье, следил

Так доверчиво, нежно и чутко

За согласьем небесных светил

И согласьем души и рассудка.