Мантрам имени

Нелюбимая женщина - праздничный ужин,
И цветы, и косметика – это всё зря.
Ты похожа на дождик, уныло-ненужный,
Тот, что льётся тридцатого декабря,
На те ёлки в торговых рядах, что не проданы,
Хоть уже и прошла новогодняя ночь,
На постыло-убогую сельскую родину,
От которой бежит её молодость прочь.
Как хотела ты рядом со мною согреться,
Опереться, укрыться за мужское плечо!
Стыдно мне за себя, за холодное сердце,
За ушедшие годы, за что-то ещё…
Я не вздрогну при звуках чудесного имени...

Я все еще её, по-прежнему, люблю!
При имени её душа моя трепещет;
Тоска по-прежнему сжимает грудь мою,
И взор горячею слезой невольно блещет.
Я все еще её, по-прежнему, люблю!
Отрада тихая мне душу проникает,
И радость ясная на сердце низлетает,
Когда я за неё создателя молю.

Когда яблоко с ветки срывала,
ей послышался голос Отца:
«Только б это мгновенье не стало
настоящим началом конца!
До чего же ты, Ева, упряма!
Ну да ладно. Решила – срывай.
Только яблоко это Адаму,
заклинаю тебя, не давай!
Предложив угощенье такое,
превратишь ты барана в козла.
Ты разбудишь начало мужское,
а оно – средоточие зла!
Плод заветный в Адаме пробудит
неуёмный задор боевой,
и поверь: его тело не будет
никогда уж дружить с головой.
Зло в душе его возобладает
и собою...

Влаги у солнца просили измученно
Аборигены в краю обезвоженном.
Небо, скупой синевой обестученно,
К просьбе такой отнеслось как положено –
Без комментариев и без внимания!
Просите солнце? Нашли избавителя.
Глупость большая – искать сострадания
У пресыщенного зрелищем зрителя.

Богоискательство. Признаки вечности –
Цепью, кнутом и стигматом отмечены.
Выходы тщетные из человечности
Лёгким зевком равнодушного встречены.

Богостяжательство. Связка нетленного
Духа… и тела живущего в...

Взять от весны больше, чем нужно для нас,
Нельзя, если даже будет не лень,
Когда на солнце, не закрывая глаза,
Медленно, медленно тает прошедший день.

И в облака, подсвеченные изнутри,
Впились щетиной вершины сухих тополей,
Отраженные мертвым зерцалом витрин,
Размягченные в ступе теплых апрельских дней.

На улицах людно, встречи не избежать с людьми,
Только выйди – уже навстречу спешат.
Все, что нужно тебе от весны, ты сама возьми,
А я, пожалуй, вернусь скорее назад...

Ты создал для себя мечту,
И верил, что букет из роз не вянет,
Любимым именем назвал звезду,
Которая с рассветом исчезает…

Кого желал, кого любил,
Кому писал стихи и прозу,
Кого ты так боготворил,
Тропу осыпав лепестками розы...

Кому ты говорил: «Дождись!
Преграды одолеем вместе,
И всем законам вопреки,
Мы вновь гулять пойдем по лесу…»

Зачем ты научил любить,
Зачем тебе открыла сердце…
Что делать, как мне дальше жить,
Ведь никогда не будем вместе?!

взгляд скользит по строчкам
они выскальзывают прочь как шпалы
вечное движение без остановки мимо
даже сидя в кресле мы плывем куда-то
подскальзывается разум на обнаружениях
и все скользит в человеке одно по другому
трется
истирается
вытирается
бежит
из невыносимости нетерпения выдавливаясь
прочь от насиженного к новому глупому
думая вот заполучу желанное будет щастье
и напрасно соскальзывает к заведомо скомканному
по времени рассыпана коллекция иллюзий
поплавками
монетами...

Кровавая пора.
Московская земля.
Мальчишки - юнкера -
Защитники Кремля.

Безжалостный обстрел.
Разбиты стены, пыль.
Бог Вас сберечь сумел
И жизни сохранил.

- Оружие сложить!
- Не обсуждать приказ!
Спасенья рвется нить.
Жалеть не станут Вас.

Не тронут дикарей
Ни возраст, ни мольба,
Ни слезы матерей.
Для них одно - борьба.

Явь жуткая - не сон.
Стал ночью белый свет.
Святыням нанесен.
Непоправимый вред.

Пришел конец тому,
Что строилось века.
Не ведомо уму,
Что...

Обними меня тонкими ручками,
Освети меня светлыми лучиками
Чистых взглядов прекрасного личика,
Чтоб дрожал ,как на дереве листики .

Поцелуй меня нежно и чувственно,
Чтобы вспыхнул, как яркая люстра, я
Среди ночи с таинственной силою,
Назови меня тихо по имени.

Обними меня детством и юностью,
Удиви меня странною лунностью,
И откликнусь душой многострунною,
И отброшу доспехи чугунные.

Стану снова счастливым я мальчиком,
Что однажды стоял на вокзальчике
И держался за руку, за...

в магазине игрушек
китаец по имени Ваня
предлагает мне
маску
я не могу оторвать от нее
удивленных глаз
и день за днем
прихожу и смотрю на
маску -
я не рискну вам ее описать
если руки дрожат
если судорогой сводит пальцы
и бессилием прорывается удивление
Ваня загадочно улыбается
как умеют только китайцы
и достает для меня эту
маску
с таким же разрезом глаз
я выхожу на улицу
прикрывая маскою
сердце
а китаец смотрит в окно
и громко хохочет так громко
пока одна за другой...