Людьми

Я в краю далёком,
Вопреки всем срокам,
Цел и жив-здоров,
И к трудам готов.

Я искал там радость,
А нашёл усталость.
И я с ней борюсь,
Но мешает грусть.

Грусть-боль ностальгии,
Я края родные,
Больше не увижу,
Смерть ко мне всё ближе.

Смерть ко мне всё ближе,
В спину мою дышит.
Я сражаюсь с нею,
Но она сильнее.

Я в краю далёком,
Времени потоком,
В Лету буду смыт,
И людьми забыт...
Марковцев Ю.

Там в горячих ключах,
Не замёрзнет вода, так задуманно было Природой.
Там нет льда никогда, когда здесь холода,
Там, ждёт встреча с хорошей погодой.

Там не так всё как здесь,
Там другие, поют в небе птицы.
Там у слов другой вес, не несут они стресс,
И никто там, молвы не боится.

Нет меня для них там, ну а мне нет здесь их,
Параллельны мы, нет общих точек.
Нет своих и чужих, нет совсем никаких,
Но в нас души есть — Бога кусочек.

Свет и тьма есть везде, только здесь всё ж не там...

Наперекор насущности недугов,
Вдохну с рассветом прелесть перезвона -
В апрельской акварели чувств и звуков
Дыхание сдержав заворожённо...

Лазурной безмятежностью простора
Нельзя душою вдоволь насладиться -
Окрестность не разбудит рёв мотора,
Людьми эта не читана страница...

Владимир Зайченко
================

Накукуй, кукушка, мне счастья на весь век.

Не прошу я многого, я – скромный человек.

Пусть семья вся в здравии, весь свой век живёт.

Прибыль прибывает пусть, лад с людьми цветет.

Да хранят любимых пусть силы все, всегда,

В помощь Ангел ночи и Ангел света дня.

Нагадай, подружка, нам радость, накукуй.

Душенька, душа моя, нам счастье нарисуй.

© Copyright: Надежда Мунцева, 2019
Свидетельство о публикации №119050703749

На седьмое небо улетим,
Там седьмая сини глубина.
Всё что там, считается седьмым,
Свет и тени, солнце и луна.

Жизнь живу под первым небом я,
Но под ним не рад бывал ему.
Жизнь бывала злой ко мне моя,
Хотя я не гадил никому.

И мне надоело суетой,
Здесь под первым небом бытиё.
Бог на неба уровень седьмой,
Унеси сознание моё.

Там седьмого уровня закон,
Запрещает спешку суеты.
Там обман и малый запрещён,
И живущих помыслы чисты.

Небушко седьмое нас прими,
Нас — не нужных...

В глубине заболоченной поймы,
В тине весь, леший тихо сидел.
И спросив: - «А ты знаешь ли кто мы?»
На меня, грустно он поглядел.

-«Нет, не знаешь — сейчас редко встретишь,
Древних нас, из времён вам чужих.
Сказки врут ваши всё про нас леших,
И про жителей вод — водяных.

А когда-то ведь наши народы,
Жили мирно с людьми бок о бок.
Но забыли вы в вас глас Природы,
Времён каменных выбрав поток.

И ваш мир — стекло, камень, железо,
Ну а наш — реки, степь, лес, поля.
Мир на доли...

Пересохшие ручьи,
Не глубокие.
Мы с тобой теперь одни,
Одинокие.

Позабыты все слова,
Песен прошлого.
Будет осенью трава,
Людьми скошена.

Поют птицы за окном,
Славя лето.
Солнце дарит в мир с теплом,
Море света.

Сказал слово в горячах,
Без значения.
Но посеяно в умах,
Им сомнение.

Пересохшие ручьи,
Песни прошлые.
Ты на нас зря не кричи,
Мы — хорошие...
Марковцев Ю.

Небес проклятье и востог,
Плеснули в мир судьбы ладони.
Грустит распятый людьми Бог,
На, ими ж, созданной иконе.

Даётся людям жизни крест,
Без прав замены и продаж.
Мы все рабы путей и мест,
В них судеб прихоти и блажь.

Мир строгих логик и абсурда,
Наполнен странностью примет.
На счастье бьётся в нём посуда,
И без копейки — рубля нет.

И не поможет жизни опыт,
В местах где правда не твоя.
Разнятся мерностью расчёты,
В различных сферах бытия.

Небес проклятье и восторг...

Земля-Матушка взрастила колос хлебный,
Из себя, дав силу жить ему.
И он вырос, под родимым небом,
Днём пил свет, а ночью мрака тьму.

У всего, свои Предназначенья,
Одним рост под небом, другим труд.
Во всём сила, Божьего Веленья,
И не всех, во всём удачи ждут.

И пошлётся, нам по нашей силе,
Нам для жизни, в нас дана она.
Чтобы в мире счАстливо мы жили,
Не удача — сила нам дана!

Перемелется зерно и мукА будет,
Испечётся — будет каравай.
Без труда — не будет хлеба людям,
В Бога...

И закроют, глаза мне погасшие,
Положив, на них медь пятака.
В час когда, Волей Господа нашего,
Тронет тело мне, смерти рука.

И отвергнет, душа тела грешную,
Ставшей тесной, давно уж юдоль.
И уйдёт, здесь оставив сердешную,
По ночам, спать мешавшую боль.

И Суда — моего, персонального,
Час наступит и я — повинюсь.
За греха вкус, большого и малого,
Извиняясь, пред Богом склонюсь.

А пред тем, Габриэль с Самаэлем*,
Будут спорить, кто душу возьмёт.
А она, листом жёлтым, осенним...