Лужи-океаны

Осень соткала
Из листьев ковёр,
Дворник устало
Чертит узор.
Контуры - лужи,
Палитра - земля,
Красок не нужно -
Только метла

ПРИПЕВ:
Но
Кап...
капает дождь,
Ночь напролёт
Льёт.
Вновь
Да...
даже не ждёшь
И не зовёшь,
Что ж.

Осень разлукой
На сердце легла -
Жёлтая скука,
Серая мгла.
Дворник метлою
Рисует портрет
Схожий с тобою,
Может и нет.

ПРИПЕВ:
Но
Кап...
капает дождь,
Ночь напролёт
Льёт.
Вновь
Да...
даже не ждёшь
И не зовёшь,
Что ж.

Осень печальна...

Мы расстаемся. Всё так резко…
Мы рвем друг другу имена.
И между нами – Rupes Recta –
Прямая Лунная Стена.


И вниз летят обломки душ…
Остатки встреч, осколки дружб…
И свадебный кортеж кривой
тебя увозит, как конвой…


Я не погиб. Хоть был погибшим.
Затоптанным был под салют.
Теперь: не я иду по крышам.
Теперь: они – по мне идут…


И в жутком крике сатаны
на юго-западе Луны
на Терракотовой стене –
ты гвоздь в ладонь вбиваешь мне…



+



Мне одиночество...

Один, всё смотрит вверх, она, под
ноги, вода и там и там, земля квадрат, а
твердь то круг, и в луже отразится небо,
…………………………………………….
глядя в глаза его, себя увидишь, то зеркало,
души, обидишь, слеза пойдет, как пух,
на луже той, мороз ударит, «корка», любви
прошедшей «переборка», посмотришь,
удивишься, вспомнишь, разлучницу свою
догонишь, спасибо скажешь………………
и в бильярд пойдёшь играть…………..
вот это, да, ………вот это…….. благодать.

Развяжите руки ради Бога,
Мне не выплыть, я иду ко дну.
В моём теле жизни ещё много,
Развяжите руки — я тону!

Тянет камнем вниз меня усталость,
Меркнет свет, в глазах моих темно.
И в обычно бодром теле, вялость,
И скольжу тихонько я на дно.

Я когда-то мог везде дышать,
Но забыв искусство это сгину.
Жизнь сумела руки мне связать,
Перед тем, ударив больно в спину.

Я тону не в море — в грязной луже,
Мал я стал — она как море мне.
,,Покорись!» - кричат мне — ,,Будет хуже...

Осень, стужа, дождь по лужам, дождь по крышам и в окно.
На небе едва заметно луны мутное пятно.
Ночь, глаза свои, прищурив, улеглася вдоль дорог
И внезапно ниоткуда налетел вдруг ветерок.

Закружил листву сухую, в лужах звёзды разбудил
И берёзку молодую в танце грусти закружил.
Он последние листочки с её веточек сорвал.
Трогал нежно её плечи и колени целовал.

Клялся он в любви, лукавил, говорил, что краше нет.
А она свои листочки посылала ему в след.
Тихо- тихо говорила...

Ночь. Льёт дождь, дорога в лужах,
Никого вокруг уж нет.
Но собаке здесь не нужен
Ни обед, ни солнца свет.

Он давно на перекрёстке.
Он приходит каждый день.
Ровно в пять у остановки
Будет долго он сидеть.

Неподвижен. Ожидает,
Глядя в сторону метро.
До утра он продолжает
Наблюдение своё.

И уйдёт, когда на небе
Опускается луна…
У него на всей планете
Остаётся цель одна:

Каждый вечер, ежедневно
Быть на месте ровно в пять,
Только с истинною верой
Возвращаться ожидать...

Ночь, глаза прищурив, смотрится в окно.
Вдоль дороги лужи, и в душе темно.
Вдоль дороги лужи, дождик моросит.
И луны кусочек между туч висит.

Серый мрак улёгся грудью на дома,
И прохладой дышит городская тьма.
Нудная погода. Март всегда такой.
То на небе тучки, то пахнет весной.

А сентябрь – простыл… И очень.
Слышишь, кашель надрывно-прямой?

Золотыми легкими
осень
гулко дохает вдоль мостовой…


Листопад: ненужный… рублевый…
Разной мятой листвы – оскал…

В моих чувствах – всё чаще – проломы…
А в проломах:
тоска…
тоска…


Вновь мне белое – черным кажется…
А по сердцу: надрыв и звон…

Вот бы сразу – до рвоты откашляться!
Чтобы прошлое…
вышло…
вон…


Как же мы с перекрестком – схожи!!

Та же пыль: взад-вперед сволочит…
Тот же пьяный в...

расплывчатый оттиск стального сосца фонаря
в перламутре бензиновой лужи,
словно большое красное пятно Юпитера;
словно отверзшиеся уста дьявола
однородно расширяющейся вселенной,
всё вещество, которой, когда-то,
вмещалось в пространстве, меньше ногтя младенца –
там были и эти слова;
расплывчатый оттиск стального сосца фонаря
в перламутре бензиновой лужи,
словно миллион световых лет одиночества
в дрожащей капле мутного света;
словно безумие-безмолвие
изъеденного морщинами мудреца...

Не каждый умеет петь,
Не каждому дано яблоком
Падать к чужим ногам.

Сие есть самая великая исповедь,
Которой исповедуется хулиган.

Я нарочно иду нечёсаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потёмках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы.
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь.

Так хорошо тогда мне вспоминать
Заросший пруд и хриплый звон...