Лунным сияньем

Выкатило Полнолуние:
- Да, немножко я пьяное.
Не судите - судимы не будете.
И поёт пусть струна гитарная.

Наливай мне ещё шампанского.
В бездну брошена шаль звёздная.
Как любить до рассвета раннего
Молодого цыгана хочется.

Утоми меня поцелуями.
В лепестках топи розовых.
Растревожило счастье лунное
Ночь морозную стонами...

Последний раз поверю я любви,
Пока душа страдать не перестала.
Я буду ждать... и от тебя вдали,
Надеяться - во что бы то ни стало.

Доверюсь я серебряной Луне,
Она не даст мне в чувствах усомниться...
Зову тебя в звенящей тишине... -
Ты вОльная… вОльная птица.

И в ожиданиях своих не обманусь...
Смирюсь с судьбой... искать не уставая...
Но всё равно, когда – нибудь вернусь...
Туда, где листьев осень золотая.

Последний раз поверю я любви...

Цель, попала комом, целиком, сполна, луна,
рожденье, тучи и мороз, застыли руки, что теперь?
хруст снега, узоры на лице, на стёклах, и ёлки
что в снегу, иголки, опадают, зима, и стужа,
наконец-то, замёрзло всё, что ждали, получили,
теперь тепла, весны, укрыли, всех подряд, мете-
ли, стужа, утюжа снег, малыш лишь рад, (пример
бери с него мой брат).

И снова полнолуние в одиночестве.

Смотрю на полный лик луны в окне.

Сегодня я совсем и не Высочество.

Пойду и ... полетаю на метле! :-)

«Ему забили рот глиной, чтобы не сказал,
чего лишнего». «Он накалывал тату, на за-
пястье, жил в степи, раскрашивал плоскости,
писал стихи, о том, чего нет и не было, ни с
кем не обедал, фрака не имел, и полмира не
обозрел, а весь, не тонул, никого не бросал,
только его, не сеял, не жал, не покрывал, не
жрал, ел сам себя, выл на луну, шептал на во-
ду, исчерпался походу, выбирал грязь и слизь,
вываливал на обозрение, всему народу». «За-
копали, так мы и знали, чем дело кончится...

Слышу ночами –
как ходит под кожей зима.

Один! Верни мне валгаллу!
Услышь меня… Один!…

Мы друг от друга уходим.
Мы сходим с ума.

В топь скандинавскую
в пьяном скандале
уходим.



Напрочь не хочется есть.
И дышать.
И летать.

В нашей разлуке с тобой
четкий привкус
металла.

Семьдесят первая
северная широта
в заледенелом
во мне
замечательно встала.



Так неуверенно
светит сквозь пальцы луна…

Спишем все наши потери
на ветер-ворюгу…

Пришлое… Прошлое...

Белой птицей день ворвется,
Черной птицей улетит.
Белой - солнце улыбнется,
Черной - вслед луна глядит.

Чувства, мысли - все уносят
Взмахи крыльев их больших.
Ни о чем они не просят,
Мы ж надеемся на них.

Друг за дружкою летают,
Цвет им свой нельзя менять...
Только люди начинают
Краски сами выбирать.

Чернотой по крыльям белым
Вдруг бездумно проведут,
Или черной птицы тело
Кровью красной обольют.

Мы за все сейчас в ответе,
Что творится на Земле...
Разрушая...

Гортань колодцев наполняется мелодикой луны,
Столпилась ночь под северной звездой.
Даль сеет миллионы голосов в венозных реках ветра,
И я – привычкой к одиночеству – как к смерти –
Шепчу – проснись, так надо, это, только жизнь,
А будет что-то дальше и мудрей.
Лизнули звезды тишиной надтреснутый карниз,
Овилась тьмы вуаль вокруг ресниц,
Как тяжкая мечта, как вязкий клей,
И миллионы голосов слились в один каприз –
Найти себя в потоке серых будней;
Возможно, я и знаю, как, но я молчу...

На лепестках соцветий Мира,
На полном выдохе Луны,
Рождая новое светило,
Приходим МЫ.

Росою выпавшей тумана
По белым линиям берёз
Стекаем молча, безымянно
В долину Роз.

Всепробуждением Рассвета,
Всепорождением Любви
В неподражаемое Лето
Весною--МЫ.

И в нежно-мягкой сердцевине
Сердечной розы у людей
Поёт всечувствием единым
Дух--соловей

Листая образы в тетради,
Наполнив жаждою себя,
Меридианы нитей--нади
Преобразят любя--

Тем белым облаком тумана,
Журчащих каплями...

В конце он мира, был, где царство viro, грибов
бактерий и других, Простейшие вначале, печали,
крики излучали, стремились, всё познать, где си-
мбиоз и где та благодать, где шут, где лир, пере-
мешались, в пространстве, все смещения забав-
ны и пусты, где первые, последние, искусны, кон-
цы, чтоб всё связать и закрепить, тёхмерность и
ничего, что серость и опрелость, а нестор всё опи-
шет и расскажет, того, что не было, покажет, а ме-
ртвецы, умней живых? а стрекоза свободнее той...