Ложась на рваный матрац

Ты хороша, когда лежишь зубами к стенке,
Когда своими волосами подметаешь пол.
Не демонстрируешь свои квадратные коленки,
И рваные колготки не кидаешь мне на стол.
Ты надоела мне - ну, хуже горькой редьки,
Ты для меня теперь, как острая зубная боль.
И я готов отдать любые деньги,
Тому, кто мне напомнит, для чего вообще есть женский пол!

Красным словцом похвалилась сторонка,
Вышив узоры в узлах паутин.
Рьяно, с рассветом, стремился клин тонкий
В небо бесцветное... Звуки машин,

Пробуя голос, средь серости влажной
В вату тумана упали, скользя.
С крыши, несмело, легко и вальяжно,
Струйкой стекала ночная роса.

Рваная шаль обнимала, беспечно,
Прятала в дымных узорах окрест.
Вдаль уплывала неспешною речкой
К кромке, растаявшей в чаше небес.
26.10.2009
*ОКРЕСТ - В окрестности, вокруг
́́

О доброй фее и сиротке
Я вам поведаю сейчас.

Сиротка нрав имела кроткий,
Ткала и шила при свечах,
Сажала розы, пряла пряжу
Искала хворост по лесам.
За толстым слоем черной сажи
Скрывалась дивная краса.

Её не брали на тусовки
За непрезентативный вид.
Джинса и рваные кроссовки -
Таков был девичий прикид.

Но у девчонки в крёстных фея
Ходила много лет подряд.
Та, навык кой-какой имея,
Наколдовала ей наряд -

Шузы (ну это типа, кеды,
No brand, из хрусталя зато).
Из яблок...

Свинцовое небо безжалостным прессом
Упало на город, бездушный, немой,
И ветер играется рваным железом,
Срывая листву – увлекая с собой.

Тоскливая осень – старуха небрежная
Втоптала свободу солдатской кирзой.
Где Ты, Любимая, милая, нежная?
Где Ты сейчас? – Я хочу быть с Тобой!

Я знаю: Ты там, за широким простором,
Меж нами без края леса и поля,
Меж нами лишь осень бетонным забором,
Меж нами стальная решётка дождя.

А ветер рвёт крыши и жалобно воет,
Иголки дождя пронизали х/б...

Земля была безвидна и пуста
И свет из бездны
Не прорывался угольком костра…
Вот так, любезный.

Лишь одиноко маялся тоской,
Витал Дух Божий.
Носился над водой, как заводной,
Ну, сколько можно!

Лень, как известно, развращает плоть,
Дух ссорит с телом.
И с воскресения решил Господь
Заняться делом.

В своих деяниях Творец во всём
Слыл пионером.
Для нас, кто стал творения венцом,
Он в том примером.

Чтоб вечно нам с лучиной не бродить,
Не зная, где ты,
Решил Господь, не медля...

Ночь. Витрина. Улица
Точет ножи. Дыши,
Она не в системе. Теми
Рваными клочьями,
Побочными от сотни таких же
Стеклянных тюбиков,
Склянок, банок. Резанными,
Колотыми ранами, покрывшими
Поверхность самого идеального
Тела. Беги, осталось немного
Времени. Фортуна дала тебе
Фору. Скорее в нору! Прячься,
Плачь, бесись. Оно все скоро
Кончится, заалеет красным
На востоке. На западе
Солнце упадет к тебе в руки.
Сожжет, убьет, само умрет
От скуки. Какие муки!
Мерещатся звуки, страшные...

Раздавлен рассвет, раскалённый и ранний,
Распятая радуга рыхлой росы...
Разрушенный рай, разорённый рабами,
Рукой разноцветной, раскатом реки...

Растраченной радости рваная рана,
Рисованный ребус, разбитая рысь...
Раскиданных роз роковые романы...
Пора! Поднимайся! Подумай! Проснись!

Стал народ роптать на Господа,
А пришельцы больше всех -
Кто нас всех накормит досыта? -
И ввели евреев в грех.

Обнаруживали прихоти
Отщепенцы пришлых масс,
И сыны за ними хныкали:
«Кто накормит мясом нас? -

Манну хаяли и плакали,
На мучной взирая мусс -
Долго смачно мы не какали,
Позабыли мяса вкус,

Что в Египте ели даром мы.
С тем, что запретил ислам,
Не согласны мы с татарами,
И в свинью есть можно нам,

Если завалить нечистую,
Освятив пред тем ножи,
Шашлыка кусочки...

А БОМЖ счастливее иных
Людей порой бывает.
Но,что оборван и не сыт--
То тело лишь печалит

На той пустотной полосе--
Свободы дух дороже...
Не говорю--давайте все
Рванем в отряды бомжей.

Ребята из домов бегут
По той первопричине--
Свобода--главное,мой друг!
А где она...в отчизне?..

Во внешнем мире нет ее,
Будь трижды президентом.
Свобода в собственной душе
И явится презентом

Когда срываешься летать
Безлико и без стаи,
Когда готов весь мир объять
И наплевать на сваи...

Пять - сорок пять. Расстояние, время, калибр?
Странная формула жестких мальчишеских игр.
Гипотенузой несется от сердца к прицелу
Друга спасенная жизнь, под истерзанным телом.

Пять - сорок пять. Не подходят к стрельбе по мишеням.
Послевоенным известно, увы, поколениям.
В цинковых жутких гробах ждут на аэродроме
Взлета, останки ребят, что мечтали о доме.

Пять - сорок пять. Это снайпер, засевший на крыше.
Три запасные обоймы, укрытые в нише.
В пять - сорок пять злой рассвет сухо...