Лоскутное одеяло

Мир — разноцветный, лоскутной...
И Дух, умаявшись в одной душе елозить,
Найдет в другой отраду и покой.

Раздробленность — основа пусть психоза,
Но все же тайна в этом есть,
Когда в одном бокале яд, в соседнем — роза.

Поэтому миров не перечесть,
Нам кажется — все знаем, все видали,
И нового уже уму не съесть...

А рядом вдруг таится то, что мы не знали!
Но как его открыть... И надо ли?
Меж нами искры напряжений пролетали.

Дорога вьётся вверх и вниз.
Вот Цфат - налево. Тверия - направо.
А над дорогой солнца шар завис,
Парит асфальт слоённым жаром.
А впереди Библейский вид,
Синеет озеро сквозь дымку,
И мы к нему через Куразим,
Где камни чёрные в обнимку
С дорогой ринулись под низ
С плеча крутого Альмагора.
К Кинерету спускаемся испить
Спокойствие широкого обзора.
Здесь тишина. А синь воды
Как зеркало большого Бога
Блестит под небом голубым.
И день прошёл... Пора в дорогу.
Ведь скоро вечер. Всё...

Куда ты исчезло, сбежало, пропало?
То чувство царившее некогда здесь,
Что каждую ночь меня согревало,
Укрыв одеялом беспечных надежд.

Ты молча ушла, ничего не сказала,
Шепнув на прощанье «теперь ты сама»,
Ушла, забрав с собой то одеяло,
Что каждую ночь согревало меня.

Теперь я одна, без тебя в этом мире,
Тоскую и плачу о том по ночам,
Что холодно спать без того одеяла,
Коим вера кутала раньше меня.

Приглушенно стелется вечерний свет. Седина домов в оконных мотыльках
Растекается закатом. Шелуха проулков и дворов цветет пустыней.
На клочке бумаги оживает бриз, дрожь в морских устах,
Глубины темнеющая зелень. Я леплю из воздуха – из глины
Ветров снежных – узелки на память. Тишина находит свою нишу
У моих дверей, в моей прихожей, в складках мысли,
В жилах батарей, где сок апрельский дышит,
Задирая старческую маску поздних зимних чисел.
И мгновение, вместившее меня и все наигранное...

собирая губкой легких
лоскутный прилив,
лишаешься права забыть эту песню
(ты, как море)

раух-топаз заходящего солнца,
купающийся в фиолетовом пекле воды
(поцелуй ангела)

белизна мехов песка
в сиянии волн
(наши первые слова)

Надеюсь, я уже созрел
писать роман. Мой друг-читатель
(да, я на "ты" - ты мой приятель!),
бросай рутину глупых дел!
Садись-ка в кресло поудобней…
Я поведу рассказ о том,
чем я и сам грешил тайком
(кто с правдой - тот и благородней!),
когда и молод был, и глуп.
И верил, что Земли я пуп!

Роман, конечно, о любви.
Пусть рвутся новые поэты
изобретать велосипеды,
а наше дело - c'est la vie!*–
сбирать цветы ночных мечтаний
в букет красноречивых слов
о тонкостях проблем полов,
о...

Солнце жёлтым апельсином
лениво падало в
корзину
для сбора солнц
их много там с созданья Мира.
Закат лоскутная перина
из разноцветных облаков
картины Мунка «Крик»,
мне будоражил душу
Вечерняя прохлада
кошачьей лапкой
водила нежно по лицу.
Присоски зноя
втянуло солнце
в закатную корзину.
На ниве Бога завтра
созреет новое светило.
День уходил в ночную Навь,
чтоб завтра вновь родиться

Устала, устала, устала, устала...
И время свернулось, в углу одеяло...
Устала....
А мимо за окнами тени и лица,
А мимо за окнами птицам не спится,
А мне на работу, в углу одеяло....
Устала

Железнодорожные пути…
Авария… И что же?
Хотим виновного найти!
Нам «СТРЕЛОЧНИК» поможет!?...
И в Жизни Нашей… чаще для отмщения
Найдём «КОЗЛА… Мы отпущения»!?
Пасутся «мирные стадА»
К закланию всегда ГОТОВЫ
И «стрелочники»… ерунда
Уйдёт один… найдётся новый
Когда у всех… одно лишь «одеяло»
Проблем полно, а «одеяла» мало
Никто не хочет быть КОЗЛОМ…
И «Стрелочником» тоже!?
Как Нам бороться с этим ЗЛОМ?
О!… помоги Нам… БОЖЕ!
А не поможешь! Так тебя… Мы обвиним, конечно!
Так...

Взвесь дождя распылилась вдали,
Побрели облака пилигримы
От неведомой дальней земли,
Век скитаясь, ветрами гонимы.

Месяц бледен и остророгат,
В плоскость неба пришит кособоко,
И в потухший лоскутный закат,
Сонно щурит незрячее око.

Настороженно дремлет паук,
Волокнится звезда в паутинке,
Оглашая темнеющий луг
Две пичужки зашлись в поединке.

И безудержно песнь торжества
Растекается в мглистую млечность…
От убожества до божества
Может миг промелькнуть, может...