Ломиться

Задыхаюсь, ах как тяжко!
Мне бы воздуха глоток.
Стала тесной вдруг рубашка,
Стал вдруг низким потолок.

Боль свирепая ломает,
Моё сердце на куски.
А душа кричит, рыдает,
Обезумев от тоски.

Ах ты жизнь моя — жестянка,
Ты не станешь золотой.
Ты не поле, а полянка,
Скосит смерть тебя косой.

Стал давно на месте бегом,
Души в теле путь Земной.
И за это видно Небом,
Награждён я был тоской.

Жизнь ударив наотмашку,
Колет болью мне в висок.
Задыхаюсь, ах как тяжко!
Видно я...

1
А Троекуров, вновь, по зале,
взад и вперёд ( Во зле! ) ходил...
и песнь свою ( Душа - в аврале! )
насвистывал ( Что было сил! )...,
но..., громче..., чем обыкновенно...,
а между тем, самозабвенно,
в движении бурлил весь дом,
где слуги бегали кругом
и девки суетились, в гаме,
а кучерА, в сарае, в тон,
карету ( Что там, фаэтон! ),
гурьбой, закладывали к драме,
когда Руси неравный брак
на Деву ниспадал, как мрак...
2
В своём обычном состоянии
народ толпился на дворе,
а перед...

cиние сумерки кутают лес
гномы зажгли свои свечки
и начинается праздник чудес
девы выходят из речки

лешие бродят,бесы пищат
ловят лягух водяные
ведьмочки взяли черных котят
бегают те как чумные

ночка Купала светла и мала
парни костры разжигают
красные девушки без помела
прямо сквозь дым пролетают

полночью этою Солнце, Луна
брак меж собой заключают,
травы лекарственные сполна
силу свою набирают

темные силы сходят с ума
поверху травок лютуют,
травницы...

И медленно планетная природа
Разделась до кабального ядра,
Дубы гнетет лазурная свобода,
Так грянула осенняя пора.

Могила сокрывает лишь позора
Осповницу на выверенный срок,
Лужению холопского разора
Не властен бойной славы кровоток.

Красна еще магическая трасса,
Но зной уже взорвался на лету
И так нависла солнечная масса,
Что ангелы забыли высоту.

Уран, Нептун, Плутон горящий очи
Следят, а май сравнялся с ноябрем,
Светя дугой вальпургиевой ночи
Поклонным осыпающимся днем...

Опережал (опаздывал), последовательность соб-
ственных событий, осуществляющихся в прошлом
и настоящем, за счёт передвижения в пространст-
ве дома, (лома), был словом разящим всех и вся,
(себя в первую очередь, а говорил, признавался в
любви, врал как всегда), бегал по улице, юродств-
овал, голым (мыл раму или мама мыла раму?),
всё время путал, кто рыбы, а кто рабы? не мог ос-
ознать, а кто вы? спрашивал у встречных и попер-
ечных и возглашал, что все мы недоумки, (лоша-
ры...

В серых зрачках объявилась
усталость.
Осень с деревьев сорвала
одежды.
А за углом ноября
зашаталась,
Злая зима с февралем
неизбежным.
В окна ломилось облезлое
солнце,
Шторы с утра его в дом
не пускали,
И во дворе на бетонном
колодце,
Мятые кошки в лучах
замурчали.
Но мне привиделось, явно
спросонья:
Будто бы шарик поймав
в небесах,
Бросил его вниз
всесильный
тихоня,
И что застрял тот в стальных
проводах...
Встал я с кровати:
Светило спасая —
Шумно по шторам...

Пронзают небо шпили колоколен,
Крестами разгоняют облака,
И звон колоколов плывет над полем,
А под горой волнуется река...

На низкий берег ветер гонит волны,
Мои следы смывая на песке,
Качает ветел облетевших кроны,
И холодит дождинки на виске...

Неподалеку старая береза,
На ней уселось стаей воронье,
Горланят и посматривают косо,
И словно чуют, одиночество мое...

На улице промозгло и безлюдно,
Ломает грай вороний тишину,
В такое вот безрадостное утро,
Когда-то...

Этой дороге уж тысячу лет...
Машины оставляют всё тот же след.
Хотя на дворе двадцать первый век...
Вот так на Руси живёт человек.
Всё те же здесь лужи...
Нет во дворе сибирской пока стужи.
Всё та же непролазная грязь...
Здесь машину замучаешься разгонять.
Хворост в колею надо ложить...
Чтобы за трактором здесь не ходить.
А потихонечку путь свой пробить...
Да родную Русь свою не хулить.
За тысячу лет данной дороге...
Небыло ДТП в смертельной тревоге.
Только машины ломались у многих...

Учитель, говорил, что это не персонажи
эпизода, а его мотив, напев, мелодия,
речитатив, рэп, ни о чём, об измене, да-
ром, пар паром, энергии ром, полёта
лом, разрушения йота, врат открытия,
откровений череда, сотворения обра-
зов, (белиберда), зов как крик, не отс-
тупись, не оступись старик...

Осенью теплой лосиная падь cладкой малиной манила в тот вечер.
В уши шершаво шуршал листопад, сытый медведь безрассудно беспечен.
Ветер-предатель, с отрогов глухих дул от меня — прямо в ноздри шакалам,
Как не учуял я шавок твоих? Кроме малины, мне дел было мало.

Вздрогнув, услышал визгливую трель, долго бежал от развязки печальной,
Первый догнавший, твой рыжий кобель, — первым подох, чересчур был отчаян.
Зайцем петлял я и ждал темноты, только ищейки твои видят носом,
На перевале...