Литовское масло

Никто не знает где вообще,
Но жил, да был старик Кощей
Тварь любая: божья ль, нет
Правдой служит много лет

У Кощея в государстве
Он один сидит на царстве.
Только царь-то, было встарь,
Еще звался государь,
А в сегодняшний момент
Он зовется президент.
И когда бывает скучно
Он зовет своих подручных:
Мол, потеште-ка меня,
Нынче, прям, в теченье дня
Нечисть, дует в три дуды,
Кто туда, а кто сюды
А Кощей сидит и бдит,
Кто в дуду не так дудит...
И однажды приключилось
Ноту Черт...

Она
похоронила холод
лицом к свече востока,
осыпав место погребенья
красной охрой.

Она
лепила нежность,
черпая глину
из источника
со сладостной водой.

Она
предсказывала ласку
по форме пятен масла
на поверхности
воды.

Она
поддерживала
толику огня
в садах блаженных,
навсегда
смирившись с тенью счастья.

Я не художник, что ж, увы,
А так мне хочется порою:
Взять краски, как нибудь весною
И написать цветные сны.

Но не дано, хотя совет:
Что проба эта – не опасна,
Взять кисти добрые и масла
И натянуть большой планшет.

И я могу напрячь свой взгляд,
Увидеть всё, но на бумагу,
Допустим, вон с травы ту влагу…
Одни желания горят.

Я не художник вам скажу,
Но что, же будет с той росою,
Когда я собственной рукою
О ней в блокноте напишу?

Служба каждого солдата,
На смекалку ту богата.
Как-то летом, в час ночной,
Встал солдатик на постой.
Он и голоден и квёл,
Он с тоской глядит на стол.
Только стол тот чист и пуст,
Над столом тот свет не густ,
А старушка перед ним,
Не парит, как херувим,
Перед ним она, как дуб,
Взгляд её совсем не люб,
Бровки хмурит и сопит,
Жадность в бабушке не спит.
Да солдату дела нет,
До её проблем и бед:
- Я, бабулька, есть хочу,
Хоть ворону проглочу!
Только вижу, хнычь не хнычь,
От тебя...

Холодной плёнкой темноты покрыты окна,
и темнота роднит тебя с желаньем,
и ты боишься темноты, словно дитя.
Тебя знобит, и ты скрываешь дрожь
за маской каменного сердца, что молчит,
переполняемое криком одиноким,
молчит, как море, утаившее прибой.
Ты смотришь вдаль, даль входит в твою плоть
прозрачной наготой, где только – поле, небо,
слепая глубина пространства света.
Глаза твои вмещают больше, дальше,
чем могут видеть, знать и даже ждать;
а ждут они, почти всегда, зимы.
Подтало...

1.Сырым подвалом очерняя запах,
Квартирный рай тускнел заметно.
Тепло его в холодных лапах,
Все чаще чувствуя моменты,
Как хату посещает бес.

Сказать об этом не решаясь,
Пустой насмешки чуя стресс.
Лишь от того противно маясь,
С реальным миром жить стараясь,
Все чаще делая компресс.

И ,лишь, на улице был весел,
Дыша прохладой каждый раз.
Но станет дом,что черный лаз,
За коим мрак и мракобесие.

2. Иконы освещая свечкой,
Зубрил из библии писания.
Сушил полынь за старой печкой...

Глубокая синяя ночь,
Звезды в покорном небе.
Сладкое время - как дочь
Во материнском чреве

Тишайшие блестки луны
Светом звенят над водою,
Цвета молочной слюны,
Живущие только собою.

В сказке летящих дней,
В радостной суете,
Ночь - словно иней пней,
В сиреневой тесноте.

Темная поступь угасла,
Брезжит вдали рассвет
Золота сливочным маслом,
Сквозь миллиарды лет.

Ветра божественных музык
Ангелы нити ткут
Сочностью красных арбузов,
Пока звезды на миг не уснут.

Я снова брошен в море,
приписанное кисти Айвазовского,
изломанный челнок,
худая шлюпка,
что отдаётся шлюхой
зелёно-фиолетовой волне,
и тонет в мёде грозового неба,
и в меди хлёсткого норд-веста
щепкой тлеет.
Я снова, погружением зрачка
в холодную изрезанную рану
стенающей марины,
чернила памяти вечерней разливаю
по первым строкам Книги Бытия.
Туманный брег к гортани ночи липнет,
я слеп от брызг и криков синевы;
я снова брошен, как комочек глины,
в печь раскалённого холста...

Надоела нам картоха,
Варим супчик из гороха.
Вроде, яство чепуха,
А скучают потроха.

Тонки варева моменты,
Важно знать ингредиенты.
Не попутать бы процесс,
Чтобы есть деликатес.

Вот варю горох и мясо,
Все бурлит в кастрюле плясом.
Как готово мясо будет,
Так горошек и прибудет.

А пока готовь за жарку,
На плите чтоб было жарко.
Лук с морковкой тонко режем,
И с болгарским перцем свежим.

Все бросаем в сковородку,
Имбиря чуть-чуть, щепотку.
В масле сливочном готовим...

Таю, как воск в тёплых руках,
Капаю в блюдце нектаром.
Ты победил мой отчаянный страх,
Душу, лаская пожаром.

Не обжигает, а греет пожар,
Я, словно в амфоре масло.
Ты мой бесценный от Господа дар,
Моё долгожданное счастье!