Лист последний сбросил

Себе позволив выпустить слова...
Себя позволив выпустить...

Я молюсь твоей тени, роза,
Я касаюсь твоего алого сна,
Я касаюсь твоих нежных лепестков,
Всех нерастраченных фраз…
Чтоб не удержать последнюю строку,
Последнее откровение, данное мне на земле...
И медленно пишется слово...
И трогает совершенством воздух...

Написать завещание детям еще неродившимся...
И создаёт ночь музыку,
Не испугавшись своих нот.
Разреши нам это изящество
И наше собственное безумие...

В самом первом и в последнем,
Крайность меры и сторон.
Нет стремления к победам,
В том, кто ползать был рождён.

Отражают нравы сущность,
Тех, кто ими наделён.
Закаляет сильных трудность,
Дел, событий и времён.

Только сила — не заслуги,
В нас с рождения она.
Не помогут все потуги,
Тем, в ком слабость их сильна.

Если слаб и дух, и тело,
Сила мозга не спасёт.
Разобравшись он в чём дело,
Вместе с телом пропадёт.

Кто меж первых и последних,
Может в их попасть число.
Мы начав...

Сухой и жёлтый, прошлогодний,
Упавший лист, вмёрз в лужи муть.
В нём всплеск отчаянья безмолвный,
И о прошедшей жизни грусть.

В мир полумраком переходный,
Рассветный, сонный час глядит.
Блестит обмёрзший и холодный,
Бетонки, скользкий монолит.

Мир ещё спит, навис утёсом,
Дом, над ещё пустым двором.
В нём темнота немым вопросом,
За непроснувшимся окном.

Уже не ночь, но день не начат,
И час рассветный сладок сном.
Размытость томности в нём прячет,
Туманный сумрак за окном...

Вот и первый, жёлтый лист,
С кроны клёна смотрит ввысь.
Им, сквозь август глядит осень,
В мир из леса между сосен.

Ещё лето, ещё жарко,
Ещё светит солнце ярко.
Но уже день стал короче,
И длиннее время ночи.

Скоро птичьи караваны,
Им родные бросив страны.
Подадутся на юга,
В мир не знающий снега.

Месяц-август венец лета,
Дышит зноем, полон света.
Ждёт за ним грусть сентября,
Листвы золотом горЯ.

И лист жёлтый маячком,
Зовёт осень огоньком.
Так устроен мир — за летом...

Одевшись по моде последней
В помпезный зелёный наряд
Скользящей походкой день летний
Свершает свой смелый обряд.

Он как виртуозный художник,
Имея особенный дар,
От солнца уставших прохожих
Покрыл в шоколадный загар.

Звеня по просторам широким
Аккордами солнечных струн,
Вплетает затейливо в строки
Плывущий по воздуху звук.

Наполнив сады ароматом
Созревших за лето плодов,
День летний повеял прохладой
С далёких чужих берегов.

Одевшись по моде последней
В помпезный зелёный...

Время песни последней настало,
Грусти нет в её тихих словах.
Сожаление лишь, что жил мало,
В силу полную, в многих годах.

Об упущенном, я не печалюсь,
Перед миром людей, не винюсь.
Лишь на Небе, в грехах я покаюсь,
И простит, если есть Он, Исус.

А коль в Небо меня не допустят,
То согреет меня Ад огнём.
Там, тем более, проку нет в грусти,
Ведь за слабость, её примут в нём.

И я тихо спою, попрощавшись,
С теми, кто мне желан был и мил.
И спасибо, за общие наши,
Дни скажу — я...

Исчезнет, из вида, последняя нить паутинок
взлетая со змеем воздушным - осенним листком...
Роняя прозрачные капли, чуть грустных, слезинок
махнёт ему осень, своим разноцветным платком.

Закутает шалью, из стай улетающих, небо.
И ниже опустит подушки своих облаков.
На ниточки грусти, дождливо, осеннюю небыль
нанижет узором цветным из опавших листков.

Последних цветов лепестки рассыпая повсюду,
печальной походкой отправится в путь по полям.
Ах, осень! Грустна ты, но всё-таки хочется...

Белый лист или чёрный квадрат,
Там и там, дань дана одноцветью.
Светлый, тёмный ли, их пустой взгляд,
Смотрит в мир безразличия вестью.

Свет и тьма, в пике их проявления,
Растворяют в себе все цвета.
В одноцветном не видно движения,
В нём, для взгляда людей, пустота.

Нужны взгляду, хотя бы два цвета,
Один тел для, другой фону их.
Но такой мир без красок и нет там,
Неба сини и радуг цветных.

В одноцветном, не будет движения,
В чёрно-белом, бесцветна суть тел.
Лишь где...

За каждый лист, оторванный от ветки,
​Я плачу, как о сыне дорогом,
​Не оттого ли эти рыжие повесы
​Так ненавязчиво разбросаны кругом
​
​Пришёл их срок – придёт и через год,
​Но перед этим снова затечёт
​Деревьев полусонных рощей сок,
​Чтоб вновь иссохнуть на ветвях в свой срок
​
​Багрянец этот праздником прохладным
​Раскинул парус хрупкого листа.
​Им в этой жизни многого не надо –
​Чтоб осень возвратилась, как всегда

На поникших деревьях,
Сохнут жёлтые листья.
Ветер пел о потерях,
Мне сумевших случиться.

Безоглядные дали,
Сны тумана укрыли.
И тех, кто в них пропали,
В мире все позабыли.

И сквозь сны и туманы,
Я забытый Богами.
В чужедальние страны,
Шёл земными путями.

Не дворца, а больницы,
В пути ждала палата.
Так должно мне случиться,
То что сделано — свято.

На поникших деревьях,
Сохнут жёлтые листья.
В жизни сон закрыв дверь я,
В явь не смог возвратиться...
Марковцев Ю.