Лин

Лист унесенный паствы,
Говори, не отворачивай лица
Падая в забытье, в таинственную немощь.
Лист - это будущее листа...
Слоги морщин, помнящие ушедшее,
Словно есть у них на это время.
Сотворенное друг с другом...
Первое качание, я помню тебя,
Рожденный около ключицы Ангела,
Летел на землю, к ногам деревьев ложился.
Линии становились всё более четкими,
Они прорезали наши ладони,
С каждым новым изгибом
Списки тёплые и холодные пополняя,
Подстрочник перекрещивая.
Новь видений...

Вы мне завещаны, Единственность моя.
Как рукопись, возвращено нам тело,
Где трещинкою откровение строки -
Граница, за которой нет предела.
Где пишется обратный знак,
Как письма от сошедшего с ума,
Нет, я не строки, я их тетива
Наполовину сказанного слова.
Сожги словарь, навязанный толпой,
Отлитое в звучанье, умирает.
Найди одно (оно всего одно) -
То слово, что не убивает.
Сквозь соль всех непосильных слёз
В осенних парках весом в золотое,
Бог ничего тебе не уготовил,
Он просто...

К местам красивым привыкаешь,
Уходишь вновь и вновь в круиз-
Сказать так можешь, коль не знаешь
Посёлок южный - Симеиз.

Здесь красота на каждой точке
Зимой и летом, в дождь и в снег.
Чтоб описать не хватит строчки-
Прекрасен этот Южный Брег.

Рассвет откроет прелесть моря,
Нас в тайны унесёт закат,
В душе навечно эти зори.
Как будто ты у божьих врат.

На бреге скалы при затишье
Сверкают в зеркале морском,
Но если шторм пришлют нам свыше,
Они как звери пред броском...

Сказать, что снег бел, как бумага,
Банально - он хамелеон.
Не надо быть всесильным магом,
Чтоб изменился цветом он.

Как просто белый сделать пёстрым,
Как просто чистый замарать;
Так синева спадает просто
С небес - чернилами в тетрадь.

Синеет снег с приходом ночи,
Под утро голубеет вновь,
И часто жёлт от многоточий,
Безграмотных однако, псов.

Его заря окрасит нежно
В чуть розоватые тона,
Но днём линяет неизбежно,
Чтоб возвратилась белизна.

Когда весною снег последний...

Если вдруг пердюмонокль приключился невзначай,

Кандибобер сдвинь поглубже, курвиметром отмечай

Направление помехам, дай разметку и длину,

И повесь-ка на просушку, на балясину, вину.

Пусть идут сквозь пендельтюры страхи, вины и грехи.

Им вдогонку вувузелой ты погромче посвисти.

Вот такой совет серьезный, да с улыбкой до ушей.

Улыбайся, шире, чтобы грусть сбежала поскорей.

***********************

P.S. Кандибобер – головной убор, типа, берета.

курвиметр - прибор для...

Дерево расцветающих листьев...
Где-то тут плачет время, и мечтают ангелы.
Высеченное кончиками пальцев...
Вспышка погружения...
Когда тело становится цветением
В этих глаголах принадлежания.
Это тебе, раздевающая сердце моё
Послесловием словесным
Там, где звук произносит вечное,
Там, где лезвия твоих разведенных ног...
Весной в твои вены...
Это для тебя, мой бог.
Чтение безудержных откровений,
Где мы в любви признались этим листьям новым,
Чтоб нежностью напиться.
Где поэзия...

Прошу у зеркала, где в мрачных -
Разводах - линиях – стекло,
Помочь Величеству удачно:
Чтоб время медленно текло!

Черты лица почти не видны,
Всего лишь чёрный силуэт…
Такие фортели обидны:
А где почтение, совет?

Ещё какой-нибудь косматый
Из этой страшной черноты
Возжаждет сладостных объятий -
А паж мой – в приступ дурноты!

Яви мне, зеркало, дорогу -
Дорогу в райские края,
Сотри печальную тревогу
За хрупкость края бытия…

Но тщетно ждать его ответа,
Сплошная темень без...

О, оторви себя от суеты...
Пусть будет день равновелик рассвету,
Пусть полыхают алые приметы
Цветением, что обжигают грудь.
Мгновение раскрытых губ
В риторике соблазна откровенья,
Что молвит тишиною вдохновенья,
Перебирая чёток строчных суть.
Когда так ярко, что восходит Свет
Слезою спелой зимнего причастья,
Когда так трудно вымолить участье
И начертить обратный птицам путь.
Когда у музыки знакомое лицо,
И руки на ступенях черно- белых,
Когда так хочется мне попросить...

Скажи мне, кто учил тебя сводить с ума
Восторженностью чистого вопроса
О том, что лук и что такое тетива,
Мне в грудь стрелой влетевшая весна...
В архитектонике, где стебли - шелест рук,
Скользящий глубже, выше, смертно дальше,
Где долго длинный полыхает звук,
Распахнутый на эшафоте клавиш.
Мы разберемся в титрах, в прописях зари,
Летя в стихи и долгое признанье,
В то равновесие, где мы легки,
Где слух направлен в ток исповедальный.
Ущербной вещью суеты модель...
Аорта...

Целую эту музыку плечей
И пальцы, что сплелись и расплескались.
Раскрытым знаком теснота свечей
Пьет невесомое глубокими глотками.
Возьми меня в огонь осенних снов,
Когда ладонь устанет жечь чернила,
В буквы, которыми нас говорил Господь,
За всё, что суета в нас не любила.
Власть и безвластие,
Ты кровь моя и плоть.
Я кровь ковал до встречи наших точек...
До запятой, что прочитала нас насквозь,
В​ побуквенных хорал слагая ночи.
За всё, к чему нас сон не ревновал,
За виденные лица...