Лиловый

Кони брошенные нами,
Разбрелись на берегу,
Нервно бегали кругами,
Громко ржали на бегу,

Покидали мы Россию,
Тяжело друзей терять,
Как мы Бога не просили,
А коней с собой не взять...

Кони мечутся шальные,
Нет нужды в них ни кому,
Вороные и гнедые
На пустынном берегу,

И стоят в глазах лиловых,
Грусть, обида и тоска,
Очертанья гор суровых,
Да седые облака,

Хорошо, что нам не видно
Этих грустных, влажных глаз,
Больно, стыдно и обидно,
Вы в боях спасали нас...

Прыгнув...

о! бабочки счастья,
лиловое чудо
летают повсюду
в любую погоду
рисуют нам радуги
на небосводе

Холодная девочка Ночь
ложится в мою постель…
Эти горькие губы…
Глаза – чаши янтарной тоски…
Актриса, сыгравшая дождь
на лиловом небе.
Идеальная женщина
с именем Одиночество
под чёрной шёлковой блузкой…
Это мягкий блюз,
мягкий, как расплавленный воск
на пальцах нежных любовников…
Холодная девочка Ночь
падает на спину,
как сквозняк в разбитые окна,
бросает винную прядь волос
на ледяную грудь,
и тает за ширмой
тёмно-лазурного ветра;
оставляя
лёгкий постскриптум,
поцелуем зари...

Летнее солнце по облачным кочкам
Едет в карете полынного ветра.
Нервно кладёт заполошные строчки
Алый закат по асфальтовым фетрам.

Ночь, как большая пушистая кошка,
Истово чёрно мурлыкает в бархат,
Клёны балакают байки окошкам,
Астры со звёздами режутся в карты,

А над рассветом вуалью туманы,
Нежно лилейны. А может кисейны?
Новое утро лавиной нагрянет,
Алым забрызгав лиловые тени

Как игривый жеребенок
На лиловой, на заре
Тучка по небу бежала
В лучезарной синеве.

Пробежала след оставив
Нежно яркий, золотой.
И туман ночной спадает
Мутной, дикой пеленой.

Дышит небо ранним утром
Россыпная по траве,
Серебрящиеся бусы
В расчудесной красоте.

Вот разлился блеск светила
Пробиваясь между туч,
На скале новорожденный
Светит ярко первый луч.

А река бежит угрюмо
Меж ущелий тут и там,
Извивается змеею
По лесистым берегам.

Сходит месяц на «нет». Я иду. Не грущу. Не
тоскую.
Акварелью любви явь прозрачного утра рисую.
Серебристой вуали так лёгок ментоловый запах,
И лиловые бледные звёзды на ёлочных лапах
Чуть мерцают. Я их колыбельку легонько качаю,
Словно сыну пою, чтобы вырос удал и отчаян,
Чтобы облачный плащ был к лицу ему как
предугадан,
Охранял невидимкой от злого и хмурого
взгляда,
Чтоб любовью светились глаза ярче чем
изумруды,
Чтоб покоили душу удача и нежное чудо.
Аметистовой твердью...

Божественна цветущая сирень,
и дух её хмельной разносит ветер.
Венчают пышно тёплый майский день
лиловые и белые соцветья.

И в кисее из призрачного сна
она стройна в своём роскошном платье.
Мне кажется, сейчас сама весна
ей раскрывает нежные объятья.

А пенье птиц сменяют звуки пчёл
там, где душистый цвет её белеет…
И вспомнилось, как я тебе прочёл
свои стихи у парковой аллеи,

на лавочке у тихого пруда,
где небосвод безоблачен и ярок.
И взгляд манит осознанно...

В воздухе пахнет волшебно дождем,
небо слезы скупые роняет,
а под окном лиловым огнем
сирень ошалело пылает...

А ночью так дивно свистят соловьи,
слагая любовные гимны,
в лунном потоке стоим я и ты,
сверяя сердечные ритмы

Дождинки повисли на тонких ветвях,
перламутром сияя капризно,
и где то печалится тихо рояль,
рождая ноктюрны чуть слышно

Бледных рук тишина – нескончаемой ночи предтеча –
антрацитовой тенью ложится в туман покрывал;
ожерелье волос опускается блеском на плечи,
как рождественский снег, осветивший лиловую даль.
И на крапчатом небе чернильными складками тают
перекрёстки ветвей – им брусничные губы твои,
что-то шепчут по-летнему, и безвозвратно теряют
тихий голос дорожный в зеркальных развязках зимы.
Бледных глаз тонкий лёд, отражая холодные искры
переменчивых окон, скользнёт тишиной в зеркала;
аметистовым...

Ты вспомни, вспомни, Алла,
Далекий майский день,
Когда благоухала
В саду твоём сирень.

Ты вспомни, как открыла
Окно в цветущий сад
И сразу ощутила
Волшебный аромат.

Как от цветочков белых,
Лиловых, голубых
Ты словно опьянела,
Не пряча чувств своих.

И как тому цветенью
Настолько отдалась,
Что навсегда с сиренью
Душой своей слилась