Лежу на сеновале

Девушку, совсем ещё девчонку,
С мягкою улыбкой после сна,
В форме школьной, с бАнтами и чёлкой
Увела безжалостно война.

В медсанбатах фронтовых походных,
В городах, пылающих огнём
Всех солдат израненных, голодных
Возвращала к жизни день за днём.

Маленькими ловкими руками
Бинтовала раненых, слепых.
Сколько писем написала мамам
За безруких пареньков седых.

На шинели ордена, медали,
Выправка военная и стать.
Только деток руки не держали,
Не успела деток нарожать.

Всех, кто...

Куда вы лезете? Какого, извините, черта?
Да кто вам разрешал, в ботинках грязных,
В мою душу, не разувшись, залезать?!
Я понимаю, в ней порядком много грязи,
Но зачем еще и ваша будет там лежать?
Ну вот, вы влезли, много натоптали,
А у меня ведь нету силы больше убирать!
А толку убирать? Ведь влезут и натопчут.
Нет, уж лучше я не буду никого впускать…
Впускать… Да кто туда теперь захочет?
Там грязно так, что и ботинки можно замарать.
Короче, всё… Идите все вы к черту!!!
А я за...

У соседей есть дочурка,
Дочку Диночкой зовут.
А меня все кличут Юркой
В школе, дома, там и тут.

Мне сказала как-то Дина:
– Тридцать первого числа
Мама мне из магазина
Динозавра принесла.

Показала мне игрушку,
Динозаврик был смешной –
Он лежать умел на брюшке
И кивать нам головой.

Все торговые палатки
Обошёл я, весь базар…
Где, скажите мне, ребятки,
Продаётся Юркозавр?

2007 г.

Пришла во взвод посылка Пете:
Печенье, яблоки конфеты,
Кисет махорочки от Деда,
Чтоб покурить после обеда,
Медок душистый от Бабуси
И, ко всему тому – полгуся.
Ну, как гласит закон армейский,
Решаем сей вопрос житейский
По-братски, просто всё – на всех,
Беду ли радость, горе, смех.
Тут наш Петро не растерялся: -
«Давай, ребята, угощайтесь!
А сам, скорее за письмо,
Вот что гласит ему оно:

«Внучок наш милый, Петя, здравствуй!
Привет тебе от нас с Настасьей,
Да и от всех друзей...

Вижу тебя, слышу твой голос
В пустой квартире наполненной смоком,
Который рисует размытый образ,
Что рядом всегда, в сердце моём одиноком.

Ты обнимаешь, целуешь туманом.
Всегда смеёшься, когда говорю я с тобой.
Пленишь меня стройным, обаятельным станом,
И говоришь, что я твой герой.

Лежишь со мною в холодной постели,
Прижавшись всем телом, так сладко уснёшь,
А за окном кружатся метели,
А ты в мой дом уже не придёшь.

И в пачке осталась одна сигарета,
Что за дурманит мой разум...

Собака по Сене беспечно плыла,
Порою весенней - такие дела.
Корова с моста ей мычала: "Му-Му!"
На все сто из ста, было всё по уму.

А рядом с собакой, по Сене плыл стог.
Борясь с полумраком, зарделся восток.
Собака за сеном ударилась вплавь,
"Дельфином" отменным, читатель, представь.

Корова желала отведать стожок,
Глазами моргала - крутой бережок.
Летают коровы ведь, как топоры,
Хотя гоноровы, и очень хитры.

Собака на сено почти забралась.
Какого-то хрена корова...

Листья падали под ноги
как моя любовь,
Так распорядились Боги,
Лишь осталась кровь.
Не бежит она по телу,
Больше не бежит,
А в гробу из сна и мела
Сердце все лежит.
Я могла бы убить себя
И избавиться от мучений ,
Я могла бы убить тебя.
Но это было бы преступльеньем.
Но вскоре солнце взоидет
И побегут твои минуты,
Кто-то точно умрет
В начале пятой секунды...

Растеряли могущество греки
Вскоре после рожденья Христа.
Древней Спарты, Афин, человеки
Пацифистами вздумали стать.

Разводили овец и оливы,
Раков в реках ловили рукой.
Ели раков варёных и пивом,
Запивали – боролись с тоской.

Мифы очень любили, преданья,
Красных раков, наевшись, читать.
Разрушались старинные зданья,
Грекам было на это начхать.

А в краю ста озёр и туманов,
Где ландшафт каменист был и лих.
Жило злобное племя норманнов,
Чаще звали варягами их...

Будь вместо матери-земли
Тропой моей, моей опорой,
Мое безмолвие,
Следи
За тишиной ночного хора.
Вноси холодную стезю
К моим ногам,
Без сожаленья,
Роняй по прошлому слезу,
Но не проси в сердцах прощенья.
Все, что пришлось судьбой лукавой,
Впитай надеждой, сердцем правой,
И благодарностью души
К безмолвной ясности лежи.

Капля за каплей время стекает с небесной крыши
Звезды звенят, заражая смехом беспечных вечных детей
Молча лежала, молилась, слушая, как он дышит...
Ровно, неслышно во сне улыбаясь, сбежав от страстей.
Нежностью матери ночь нас окутает, спрятав от грубого мира
Я поцелуями легикими раскачаю любви своей колыбель
Духи покоя летают по нашей уснувшей квартире
А на щеках его бледных румянцем играет апрель.
Спит мой мужчина у вечности в теплых объятьях
Я отдала его миру оранжевых снов напрокат...