Лет через сто

Лето на Дону в галоп помчалась…
Знать весна, уже промчалась!
Казак в полях наш суетится,
Озимка донская колосится.
Кто-то в посевной преуспел!
Кое-кто из-за дождей не успел…
Поля травою эти зарастают,
Жизнь хлеборобу отягощают.
Кто-то будет осенью хлеб убирать!
Не успел отсеяться, сорняк собирать…
Хлеборобов на земле мало стало,
Интеллигенция его перещеголяла.
Все в управления, страной подались…
В креслах теплых, - народа завались!
На трактора, трактористов не хватает,
Молодое...

Лето уж идёт к концу …
Дон красавец тут к лицу!
Иван чай цветёт красой,
По утрам всегда с росой.
Вода стала в Дону чище…
Хотя рыбе трудней с пищей!
Планктон так уже нейдёт,
Хотя рыба не помрёт.
Пищи ей в Дону хватает…
К зиме жиру нагуляет
И рыбак пропасть не даст!
Подкормку возит каждый час.
Рыбки здесь не все поймают,
А корм не жалея высыпают…
Кто полную машину привезет,
А меньше ведра никто не несёт.
Вот рыбка и не пропадает в Дону!
Да и рыбак не сидит на дому…
С природой...

Запылала летняя жара,
От неё не спрятать не скрыться,
И ликует возле речки детвора,
Тёплая в ставке вода искрится.

Лето жаркое,
Днями длинное.
Солнцем яркое,
Небом синее.

А жизнь трудная,
Трудом рьяная.
Время смутное,
Непонятное.

Мир вновь скалится,
Зверем раненым.
Разгорается,
Войны пламенем.

Это люди в нём,
Злое зло творят.
Мир, их общий дом,
Разделить хотят.

Только в войнах ложь,
Мир не делится.
И в нём то найдёшь,
Во что верится...
Марковцев Ю.

Лето донское радует казака глаз…
Жаль, что быстро пролетает подчас!
Вот и июль пролетел незаметно…
Хотя дни были с сильным ветром.

Природа цветёт, поёт, - родная!
Вот она у нас на Дону какая…
Одни цветы в степях отцветают,
Другие в округе вновь зацветают.

И так, да! Поздней осени всё в цветах…
Живи и радуйся наш донской казак!
Трудись казак в родных степях
И в своих на уборке золотых полях.

Чтоб прокормить свой русский народ…
Ведь он для страны, - Великий оплот!!!
На простом...

Летает белый лебедь в облаках…
Наводит ужас на врага он и страх!
Смертельный груз доставляет он…
Под своим серебристым крылом.

Хотя с грустью возвращается домой…
Когда груз двести, отправляют порой
И этот груз надо доставить матерям,
А они не желали такой участи сыновьям.

Будут они оплакивать их оставшуюся
жизнь…
Над могилами сыновей днями тужить!
Проклиная всех тех, кто войну развязал…
Да! Родную… кровинушку у них отнял.

Лето - время счастья, время роз!..
Вижу, как берёзки в разговоре
Шелестят с ветрами в нежном споре.
Я не потревожу дивных грёз
И пройду неспешно, аромат
Дарят мне цветы, и я вдыхаю
Их благоухания, и таю,
В мире столько блага и наград!..
А небес просторы так чисты,
Так пленяют синью безмятежной!
Прислонюсь - ка я к берёзке нежной,
И пусть снова оживут мечты!..

Тебе понравилось летать, пока ты спишь,
Попутный ветер поднимает в облака.
Ты видишь город многоцветьем пёстрых крыш,
И на твоей руке лежит моя рука.

Туда, где солнце, продолжаешь ты свой путь,
Багровым заревом рождается рассвет.
А ты в движении зажмурилась чуть-чуть,
Ты ожидала той минуты столько лет.

Сев на крыло одной из многих птичьих стай,
Тебя уносит вихревой поток вперёд.
Ты точно знаешь, что земля имеет край,
И кроме нас двоих, никто там не живёт.

Ты спишь уютно на...

В ударе молнии размах,
В сто тысяч вольт, в сто тысяч вольт.
И не послав на ложе плах,
Она убьёт, она убьёт.

Сильнее всех людских потуг,
Стихии мощь, стихии мощь.
И потеряв себя в ней вдруг,
Враз не найдёшь, враз не найдёшь.

В огня красивом язычке,
Свиреп ожог, свиреп ожог.
Оставшись шрамом на руке,
Он болью долг, он болью долг.

Воды нетвёрдость растворит,
Кристалл солей, кристалл солей.
Душа устала от обид,
В них мрак ночей, в них мрак ночей.

В ударе молнии размах,
В...

Сергей Александрович, здравствуйте…
Не верю, что вам 117…

Гроза молодая… зевластая
по площади хлещет Сенатской!


Но вы — не забрызганы брызгами…
Но вы — не обветрены ветром…
Шагами легкими питерскими
уходите в вечность. Поэтом.


Сергей Александрович, здравствуйте!
Вам в городе этом
нет места.
Душой одинокой славянскою
вы больше коробки имперской.


И вот уж тугая расщелина
за вами бежит
через небо.

И конь под Петром Первым щерится
усмешкой недоброй
и медной...