Ледяной

Яков Есепкин

• Из книги
«Сонник Корделии»

Портреты юдиц за красными столами

Девятнадцатый фрагмент

Тушь асийская с вей сотечет
На шкатулки менин всеэфирных,
Пой Уранию, царь Звездочет,
Пой и бейся о камнях ампирных.

Яко лона царевен темны
И белы томных лядвий кантовки,
Мы воидем в их млечные сны,
Тще ли нас обольщали плутовки.

Днесь горят чела звездною мглой,
Днесь и дивы пиров темновейны,
Где заколота вечность иглой
И меж усн истекают рейнвейны.

Тридцать третий...

Яков Есепкин

• Из книги
«Сонник Корделии»


Портреты юдиц с диадемами и вином

Тридцать восьмой фрагмент

Феи тьмы, от июльских лепнин
Убегая, теряют балетки,
Это наших восторг именин,
Сон альковный, где млечны старлетки.

Се этерии цвета и мглы,
Се небес всеюдольная сводность,
Вновь ломятся честные столы,
Ночь цветов преливает холодность.

Будут флоксы арму восточать
У юродных вдовиц на помине,
И тогда мы начинем кричать,
Задыхаясь в небесном кармине.

Сорок пятый...

Капля дождя на оконном стекле,
Мутной слезой по тьме глади сползала.
Плакало небо, а ветер пел мгле,
Что как и мне, ему воздуха мало.

Ранней весной ледянные дожди,
А мрак ночной выдыхает прохладу.
Но это времено, ждёт впереди,
Лета тепло и сдаваться не надо.

Зыбкий туман несёт зябкую сырость,
И пробирает она до костей.
И я продрогший, тепла жду как милость,
Как добрый дар, Бога миру людей.

Много их стало, людей на планете,
Шумно и громко, суетно живут.
Ищут себе, они счастье...

Отголоски нот осенних
в винном пламени заката.
Льёт рубиновое зелье
в придыханье листопада
влажный вечер. Луж осколки
освещают мрак зари.
Словно хищный прищур волка
рыщут блеском фонари.
Сквозняков дворовых свора
ором ледяным кружит,
и в багровых листьях клёна
застывает кровь души.

Не будет голодно, ни холодно в дороге
На обдуваемой ветрами ледяными высоте
При восхожденье к той заветной, столь волнительной черте –
Вершине царственно-величественной высочайшей Йоги,
Куда бессмертные Учителя, и Боги
Они же, исстари Зовут нас, куда путь открыт мечте… –
Но той, которой в самом деле достигают только те,
Кто всё вместил и в то же время всем пожертвовал в итоге.

Проводит кончиками пальцев
зимний ветер
по ожерелью
ледяных волос,
и наши тени
превращает в пепел
рождественская ночь.
Нам сбыться удалось.

Яков Есепкин

Палимпсесты

Вишни у менад

Третий фрагмент

Сколь всенощные своды темны
И губители миррой совиты,
Мы бежим фаворитов Луны
И огней валькирической свиты.

Из подвальниц емин ледяных
Феи тьмы нанесли в пировые,
Будут мытарей чтить юродных,
Будут плакать одесно живые.

И тогда лишь, Господе, тогда
Вспомнят небы скитальцев молчащих,
Над какими ночная Звезда
Барву льет со лучей преточащих.

Одиннадцатый фрагмент

Золотыя виньеты менад
Тьма ведет по лавастровой...

Так уже есть: кто сердцем и душою юн – исполнен благодатных сил
Равно и в зрелые года, и в старости глубокой будет;
И всех невзгод и ледяных ветров дыханье не остудит
Ни чуточку в его груди возвышенных стремлений пыл. –
Огня, которым и горел, сродни неопалимой купине, и жил,
Он не утратит до конца, и даже в смерти не избудет…
Кто сердцем юн, тот и о жизни опрометчиво не судит
Лишь по числу её морщин и Небесам бывает мил!

До потери себя, допьяна,
Я, звезды ярким светом напьюсь.
И в бреду полупьяного сна,
В миг великой печали вернусь.

В миг, где солнце сжигало огнём,
А в тени, сердце мрак ледянил.
Где с небес, пала мятым комком,
Счастья птица, оставшись без крыл.

Где мечты призрак, белым пятном,
Как и счастье, несбыточный, тих.
Где я в жизни со злом и с добром,
Разделил грех на нас, на троих.

К мраку мрак, к свету свет, к праху прах,
Звезда пала в похмелья угар.
И забыли над ней в небесах,
Её...

Напишите такое слово,
Для того чтобы осень им
Прошептать, содрогнувшись снова
Ледяного дыханья зим.
Над убогим простором клети,
Где охры и лазури нет,
Без тепла, что уже не светит
Погасив за собою свет,
Оказался Ноябрь, который
Обнажит черноту ветвей.
И наверное очень скоро,
Растоптав дождевых червей,
Оземь ляжет узором чудным,
Да как будто напуган, вдруг
Занавесит белесым студнем
Сотворенье промозглых рук.