Лампада

Прима.
Бутон нераскрытый.
Травинка по речке.
Секунда.
След с берега смытый.
Пушинка над свечкой.
Терция.
Долгие взгляды.
Мелок по асфальту.
Кварта.
Трепет лампады.
Узоры из смальты.
Квинта.
Моцарт смеется.
В озере кони.
Секста.
Радуга льется.
У сердца ладони.
Септима.
С вестью грачи.
Незаконченность слога.
Октава.
Выстрел в ночи.
И обратно дорога.

Потеряв смысловые заметки,
В одиночеством стертой душе,
Вспомни ты, за пришествием редким,
Было ль это все смыслом вообще.

Начало

1

В небе читалось утро,
Солнечной колесницей,
Через порог горизонта
Луч златокрылый дрогнул,
Холод ночной растопив.

Берег, дышащий бризом,
Взмытый волною пенной,
Принял простором диким
Поступь блудного духа,
Коей взрастил судьбу.

Тянется змеевидной,
Вдаль уносящей лентой,
Россыпь песчаной глади,
В скалах заходится эхом
Чайки попутная...

Наш мир, уподобившись аду,
в своей захлебнулся крови.
Зажжем же скорее лампаду
родительской вечной любви.

Чтоб вытащить мир из могилы,
избавить от горя и слез,
пусть каждый найдет в себе силы
ответить на главный вопрос,
на главный вопрос мирозданья:
«А ты?.. Ты умрешь за него?..»
Избавим наш мир от страданья.
Ведь это важнее всего!

Мне кажется, что Бога нет!
Я думаю, что Бог наш умер!
Ушел на божеский тот свет,
Мы ж вспоминаем его всуе!

Не счесть бутонов детских тел,
Истерзанных исчадьем ада!
Куда ж ты, господи, смотрел?
За что чудовищная плата?

Стать ангелом? Такой ценой?
Твой сын страдал, но в жизнь то верил!
Слезинки детской ни одной
Не стоит вход за рая двери!


Мне кажется, что Бога нет!
Я думаю, что Бог нас проклял!
Лампады - в безнадёжность свет…
Иконы - в бесполезность окна…

Тоннаж водоизмещенья – два столетья.
Гранитных палуб переворот дворцовый.
Вооруженные архангельские дети
Безумно верят – будет все по-новой.

Прощальный Блок встречает Незнакомку,
В литературном круто набирая весе.
Есенин пишет Церкви похоронку.
Стреляет из орудья ржавый Крейсер.

Телеграфирует Ильич во все отряды;
И дирижирует наганом комиссар
Симфоньей лютого убийцы-листопада,
Лампаду века разбивая – в дар.

Трещит, как лед, паркет под каблуками
Красноармейских кованых сапог...

Все, на что решиться смог,- сказано.
Просочилось, проросло озимью,
Самой трудной из трех слов фразою
Опрокинулось в берез прозелень.
То не дождь во тьме, не гром-молния
Над дорогою прямой звездною:
Это Небо обо мне молится,
Плачет ангел над душой позванной.

Бог! Сколько раз я Тебя предавал.
Сын! Если б знал ты, как Я тебя ждал!
Бог! Я любви не достоин Твоей!
Сын! Ты стоишь у открытых дверей.

Я искал, куда склонить голову.
Всё казалось: вот теперь, вот теперь!
Только время...

В воскресенье. в день чудесный
С Богом был наедине.
Вдруг сказал Он тихо, тихо:
Ну. пиши свои стихи.

Медленно я встал со стула,
И ушел от алтаря.
Взяв с собою лишь лампаду
С чистым светом язычка.

Мысль текла легко и плавно
Словно в русле ручейка.
С вечностью она сливалась,
Что с востока к нам пришла.

На востоке было ясно
Все шесть тысячь лет назад.
Вновь вернулось к нам то знанье
Словно из небытия.

Вновь вернулося сознанье
Простоты и красоты,
Что стучалося годами
Из...

Мой Город спит, как парус бригантины,
В безветрии опавший… Полный штиль…
Нет волн… Седая грустная равнина,
И страж – туман… Едва мерцающий фитиль
Лампады, что недавно пламенела,
Прорвать пытается накинутую сеть...
Но вязнут в сизом клее искры-стрелы,
Не долетают… Охраняет сторож клеть,
Которую на Город опустили…
О сроке заточения забыли
Поведать узникам…
Но Город ждёт…
И в этой мрачной пелене
Надежда держит
На плаву
В туманном сне…
А наяву…
День весть
О пробуждении несёт...

Есть в православном народе
Вера святая одна,
Что жизнь будет все-таки лучше
Коль с Богом она прожита.

Теперь возрождаются церкви,
Златые блестят купола.
В пока пустом еще храме
Светлеет иконка одна.

И отрок к ней юнный подходит,
Свечу от лампады зажег.
В душе его затеплился.
Колеблясь еще огонек.

Быть может это кто – то вечный
Ко мне нагрянул на порог,
Быть может это ветер встречный,
Или задумчивый Сварог

И что же он принёс мне в торбе
Проворно сотканной из звёзд?
Шкатулку радости и скорби,
А может грушевый компот?

Или быть может это вечность
В обличии старухи там стоит,
И ветхим посохом запертость
Моей двери раскрыть сулит.

Или быть может там разбойник,
Что нож припрятал за спиной,
Не страшен нож, как страшен демон,
Что кормится его душой.

Или всего лишь грязный...