Ладони

Бог изведет тебя благоразумным
И не в грехе принудит почивать,
Мысль устремит чрез Боль опять к раздумью,
Несовершенством будет наставлять.
Не даст покоя, отведет от плана
И потрясет, где мыслью и не ждешь,
Не заживают долго Божьи раны,
Но хочешь, нет ли… - Божее возьмешь.
Бог накалит события тревогой,
Бог разнесет защитную стену,
Чтоб шел не к людям – к Богу за подмогой,
И чтобы с Богом наполнял суму…
Поверь, мой друг, но ты не знаешь Бога,
И не вдамек, как близок Он тебе,
Как не...

Ожидание послевкусия кофе,
притаившееся на глянце сетчатки
утро цвета ночи с декабрьским ливнем.
Атлантический фронт – говорит Гидрометцентр;
чертова слякоть, жди изобилия
гололеда –
кривится душа в поднывающих позвонках.
Жму на блестящие язвочки кнопок мобильника,
передаю привет
случайному абоненту,
авторизирую память и интерфейс
понедельничного синдрома невидимости,
и все – свысока
своего падения.
Здравствуй душа, я соскучился, как ты…
Прикормленная, смотрит в лес...

«Свободу принесли на блюдце» светлым,
позволила взлететь, ту радость ощутив, тех
крошек хлебных на ладони счастьем обернутся
запалом, навсегда, крылами машут, вверх,
не до успеха, тёплые потоки, поймают, ……..
угол той атаки, не увеличивай так резко, и боко-
вые ветры не собьют, с той цели, успеть бы не
сломать тот механизм, чем управляем, всё не в
нашей воли, уверенности нет, а невесомость,
а тех полётов, чувство не забыть, повторы, запя-
тые, точки не возврата, предательство, основа...

Уже на носу сорок первый,
Осталось каких-то семь дней,
А каждый ноябрь - будто первый
В унылой цепочке ночей.

И мыслям становится тесно
В седеющей вдруг голове.
Всё чаще к себе манит кресло
И тихий уют, без гостей.

Вся жизнь: вот она, на ладони,
Промчалась, что ключ журавлей.
Осталось о ней только помнить
И на ноги ставить детей.

А я ни о чём не жалею,
И так прожила бы опять.
Что Бога гневить, не болею,
Способна любить и страдать.

Одно бы всего изменила...

Мальчишка - озорник, смеется
И дома радость - улыбнулся сын.
Знать дальше по тропе прольется
Моей фамилии небесный гимн!

Не канет сделанное прежде,
От сына к сыну заплетая нить.
Под ручку с доброю надеждой
Ковчегу в волнах жизни долгой плыть.

Мальчишка, милый мой сынуля,
Какая радость - ты на свете есть!
Глазенки круглые мигнули,
И на ладони уместился весь.

Какие крохотные ручки,
Но вот характером пошел в отца:
Ворчит, кряхтя: зря завернули,
Все требуя свободу для юнца...

Дайте мне хорошего критика, и я переверну Пушкина –
говаривал внутренний голос;
но хоть бы один волос
упал с головы Пушкина.
Дайте мне трубку мира, и я зарою топор войны –
говаривал старый курильщик;
но дети играли в войну, как обычно,
а он курил на завалинке Kent.
Дайте мне шанс, тысячу шансов,
знаки, приметы, реванши,
миллиардный карт-бланш –
возьми – отвечала смерть –
но с возвратом.


набросок #2

Промышленный дизайн,
шелушащийся кожей лесных пожаров,
нефтяное пятно...

Мне вернётся моё наказанием,
А быть может наградой Богов.
Белый снег, как младенца сознание,
Нет пока на нём жизни следов.

На ладони растает снежинка,
Перейдёт в форму жизни воды.
Станет капелькой словно слезинка,
На снегу я оставлю следы.

Так же жизни событий цепочка,
Оставляет на сердце следы.
Есть глубокие, есть словно точка,
Шрамы есть, от потерь и беды.

Белый снег станет снова водою,
Не исчезнет с Земли насовсем, не умрёт.
И опять снегом, станет в морозы зимою,
И на...

Из тех земель, что недоступны взгляду,
Что выше гор, героями желанных,
Скользя по льдам, сковавшим безвременье,
Спускается в мой мир седой Дракон.
Сметая на пути своём преграды
Потоками свободной, чистой праны,
Желает он принять бразды правленья,
Чтоб истинно возглавить царский трон.

Восшествие стократно восславляя,
Застыло в трепетанье всё живое,
Задабривая яствами, дарами
Драконий неуёмно-строгий нрав,
А он, крылами воздух разрезая,
Исследуя пространство мировое,
Одаривает...

При живом – и не знать отца!..
Помню, жалко дрожал мой почерк:
Неокрепшей рукой юнца
Выводил я: «Скучаю… очень!..»
Как же так! И по чьей вине
С давних пор и по наше время
Прорастает, как злак в стерне,
Безотцовщины горькой семя?..
… Хлопнул дверью и вышел вон,
Оставляя в наследство сыну
Детство, втиснутое в вагон,
И дороги – длиной в Россию.


Осколочки детства

Эх, сады-огороды чужие!..
Только рано сумел я понять,
Что достойней бутылки пустые
На кино да на хлеб собирать...

Череда, уходящая в реки веков...
Вереница утраченных ликов и судеб,
Юных глаз, крепких рук, поседевших голов.
Все мои удалённые временем... Люди...

С кем бывала печальна, а, может, грешна,
С кем любила отчаянно и без оглядки.
Я забыла события и имена.
Что ж, забвение - вор, но с него взятки гладки.

Только, по вечерам странный привкус тревог,
Словно что-то не сделано, или не спето,
Словно надо вглядеться за дальний порог,
Где лежат на ладони всей жизни ответы...

Словно надо...