Ладан

Стена дождей над саваном окна – запахло степью.
Докуриваю снов краткометраж.
О чем ты думаешь, когда клинок рассвета
вскрывает сердце, полное любви?

Я, кажется, нашел ответ
в твоих глазах, что так нежны от милосердья
и материнских черт.
Я словно агнец на твоих руках –

молчащая слеза за предрассудком мужественной
плоти. Туманный взор Эдема –
и на росистых от вина устах
прикосновение, как глубина надежды.

Беседы солнца и луны. Берилловой прохладой
дождь размывает стены...

Кажется, темы исчерпаны.
Кажется, всё уже было.
Сыплется стружка из черепа,
С серой мешается пылью.

Кажется, всё уже сделано.
Кажется, больше не надо.
Чёрная скатерть расстелена.
Выкурен опийный ладан.

Кажется, что-то останется.
Кажется, этого мало.
Челюсти жёлтые скалятся,
С хрустом вгрызаются в сало.

Кто-то, быть может, отважится.
Кто-то, наверное, струсит.
Кажется... кажется... кажется,
Близится новый Исусик.

Я допою и дослушаю
Самую лучшую песню.
Всё ещё движется к...

Откройте!
откройте!
откройте!
Я заперт три тысячи лет.
Без мыслей, без крови, без плоти
Сидит мой замшелый скелет.
Я жив до последнего часа,
Я так же уверен в себе,
Но с тонких костей моих мясо
Стащили кроты на обед.
Откройте!
откройте!
откройте!
Я больше не в силах молчать.
Мой призрак по крепости бродит
Всю ночь по следам палача.
Я помню, за что я упрятан:
Я всё ещё в здравом уме, —
Но правнук мой дышит на ладан,
А внук — захоронен к зиме.
Откройте!
откройте!
откройте!
Я...

Книгу перемен прочтём, успокоимся,
а нет, лот проиграем, другой, выиграем,
а чаще проигрыш, и есть выигрыш, узнаем,
позже, если будем живы, унылы не будем,
грех, тот, что по улице «побег», побоку,
целы, вижу, слышу, ещё, передвигаюсь,
раскаиваюсь, смеюсь, улыбаюсь, одно,
есть, не пошёл ко дну, были, небыли,
боли побороть бы, и ладно, ладан горит,
не выгорит, свет не высветит, дно, око-
нчание, глаза чаянье, чаепитие души,
встречи, как хороши.

Поэт пришел
сквозь пики и кресты,
вразрез всем будням с выправкой военной -

Дать шанс
всей нашей крошечной вселенной
до любящего сердца дорасти.

И в мире оловянно-окаянном
ему водить –
но не блистать вождем.

И он рожден безбрежным океаном.
И он звездой безгрешною
рожден.


Не хмурьтесь вслед поэту:
Нелюдим!
Поэт всегда
среди толпы - безлюден.
Но каждый жест и шаг его – прилюден
и поднят с пламени,
и взят со льдин…


В его руках
становится мрак – ковким...

Вдыхая запах ладана и благовоний
Я молилась Богу за тебя
Ночами темными и бессонными
Ждала я завтрашнего дня
Когда увижу образ твой
Взгляну в искрящие глаза
И обретет душа покой
Когда ты скажешь мне слова
"Зай, я так люблю тебя!"
Земля уходит из под ног
В объятьях тает тело
Безумное желанье быть с тобой
Мой разум овладело
Мир без тебя как тень,
А свет мне тьмою кажется
Скучаю и хочу к тебе
Тебя увидеть и расплакаться
Я буду плакать лишь от счастья
Лишь потому...

Не обещал, обманывал, смеялся в глаза, рассказы-
вая мансы, когда и солнца не видать, зашло, где
вечер благодать и в ночь прошёл, легко, и фиоле-
товым наполнил, оранжевое выгнал вон, и беско-
нечности и звон, колоколов, всё говорило, о про-
шедшем, о пении русалок и о вечном, о золотом,
о серебре, угасшем, покрытом зеленью и дне вче-
рашнем, имбирь и ладан и щебрец, лимона при-
вкус, запах розы, а на зоре, где небо, в слёзы и го-
лубое, белое на нём, тебя укроет, и разбудит, и ще...

Там не всё чисто и гладко.
Души – чернее смолы.
Дождь - тяжелее припадка.


И вместо стекол… броня.
И холода ближе к маю.

И ни черта не понять:
строят вокруг - иль ломают…


Странный здесь всё-таки люд…
Странный!
А всё те же вещи:

и на Меркурии - лгут,
и на Сатурне - клевещут.


За сто парсеков мой дом.
Но как в бреду:
кровь и ладан…
Тот же кумач за окном.
Те же штыки и приклады.


Значит – дорога одна:
мимо Плеяд,
вдоль траншеи…

С посохом стертым до дна...

Пасху ожидаю, дом приготовляю.
Ладан жгу и возжигаю свечи.
Господу с любовью душу открываю
И волнуюсь ,выходя на встречу.

Трепетно,смиренно,сердце сокрушенно жертвую
И в страхе жду прощенья.
Кресту поклоняюсь и,Владыко,Славлю
Светлое Святое Воскресенье.

«Не отягчай ненужным грузом дух,
Но плоть не утончай анорексией,
И, если мысль и чувство не в ладу,
Помедитируй, брат, – коан осилишь»…

Так роши говорил мне, и сопел,
Пузатый роши, властелин Сатори,
И дело было в полночь, на тропе,
А может, утром, где-нибудь, у моря…

Голодный волк лизал его ладонь,
И рядом трижды ухнул мудрый филин,
А мне вдруг захотелось – за кордон…
Подальше от соседей-некрофилов.

И груз тяжёл, но бросить невдомёк,
И ближе к телу кимоно своё же…
Слетелись...