Куклы

Столько звезд! Над пологом палатки…
Столько писем! От людей родных…

Улыбнись, дружище…
Всё в порядке.
Ангелы парят - без выходных!…


Но и бесы – так же неусыпно
зад свой полируют на метле!…

Не переживай.
Скажи - спасибо.
За вино и монастырский хлеб.


Пусть на карабаса-барабаса
мы, как куклы, пашем завсегда…

Улыбайся, парень, улыбайся…
Не у нас же - в супе борода!


Главное – не сделаться дворецким…
Или добровольно-крепостным…

Знаешь…
счастье вечно будет...

холодное стеклянное небо застыло
и будто повисло на кронах деревьев
облезлые стены молчали уныло
опавшие листья куда то летели
неумолкающий телик потух
ходят слухи что мрет душа в теле
перемены к нам не идут мы
на ощупь в ночи ищем нужные двери
лилипуты мерят свой рост и вместе
глумятся над самым малым
кто то выхватил передоз выжил
и продолжает жить наркоманом
город медленно падает в осень
слышишь как в спину дышит зима
ветер ручной в небо уносит
надежды в куче летящих бумаг...

Как страшно, когда над улыбкой
Смертельно тоскуют глаза,
И дружеский смех умолкает,
Почуяв рыданье в глазах.

Они высыхают от муки
Бесплодно смотреть и стынут-
Глаза фарфоровой куклы...
Как страшно вот так ожидать!

У этой красивый цвет глаз,
У той соболиная бровь,
Так кто ж тебе нравится та или эта?
Давай, не молчи, разбей, изничтожь,
Сердце женщины и сердце поэта.
Предай явно, хоть раз уходя уходи,
Не пропустив ни секунды,
Хлопни решительно дверью,
Чтобы даже если решу с ума сойти,
В горячечном бреду,
Сказала бы тебе: "Не верю"
Мы оба знаем до чего смешна
Моя игра в гляделки и смотрины,
И я сама тебе сейчас смешна,
А женщины лишь куклы у витрины.

В ночь уйдут мои мысли и останутся строки.
На бумаге под утро неровно лежать.
Преподносит нам жизнь непростые уроки.
И я знаю придется за все отвечать.

За дела и за фразы, и конечно же, мысли.
За немое молчание, когда надо кричать.
В этом мире мы все ненадёжно повисли.
Словно куклы на нитях, готовые ждать.

Когда вновь кукловод поведет их на сцену.
И покажет всем сказку, где страшен конец.
Мы искали любовь не прощая измену.
И надели на Сына терновый венец.

Из коробок картонных и пыльных,
со щемящим сердцем,с тоской
я достану детство ванильное
где в луга сбегала босой...

Вот часы,старый заяц и мишка,
куклы в платьях и тряпочный кот,
вот до дыр зачитаны книжки
и заигранный сборник нот...

Даже первые в жизни рисунки
обрели тут вечный приют!
С моря ракушек полная сумка,
из петард первомайский салют...

Вот я в школе с бантом на портретах,
здесь в обнимку с роялем сижу,
тут я с дедушкой дачным летом
из песка дворец возвожу...

Все...

У девочки, большой и взрослой,
рост с ноготок, лицо красавы-куклы,
душа изъедена половопросами,
а сердце выгодопротухло.

В семнадцать сорок семь предновогодия
из желтого такси — как на свидание, —
наивная-невинная-бесплодная,
она вторгается в моё сознание.

Мы пьём шампанское, пьём целомудрие,
прозрачье суматошно-дерзких шариков,
совсем одни на краешке безлюдия,
в шутливом свете ёлочных фонариков.

И за сцепленьем взглядов тихо следуют
совсем иной размерности сцепления...

Хорошо бродить по свету
С чистым Сердцем в теле этом!
Хорошо дышать планетой,
Не очерченной заветом!

Хорошо читать газеты,
И смотреть на буквы в свете!
Хорошо писать куплеты,
Не придумано, о «Лете»!

Хорошо все рифмовать:
Мысли, куклы, дом ,кровать!
Ну а если хорошо ,
Значит, в жизни нету шоу!

Нет искусных тех приветов ,
а лишь чистые ответы
На вопросы о заветах,
Что мы создаем для «Лета»!

Окостенели, баловались, парафиновые куклы,
на полках, слова колки, рассыпчаты, а вы? ча-
титесь, или таитесь, паралогики мастера, плав-
ных дел, силы, да, были красивы, вышли погу-
лять, ять (твёрдость) потеряли, мягкость, при-
обрели, хрупкость, в рупор кричим, себя кру-
шим, тишь кругом, утратили волны, пусты ста-
ли, полны, гороховые короли, без понятные
нули малоприятные, на ощупь, строители ла-
биринтов, сами и заблудились, принтов масте-
ра и шальных спринтов, копееисты, метали...

Мяч уплывает, рассыпались кубики,
Куклы закрыли глаза...
Детство закончилось.