Кто рожден

Небесный свод был тих и ясен,
На нем - в три четврети - Луна.
Мой разум, с телом, был согласен
На эту, третью, ночь без сна

Совсем не чувствуя усталость,
Менял я на раздумья сны,
И тихо мысль ко мне закралась
О танце в серебре луны –

Она , что светом так манила,
Как муз – Диониса свирель,
В зал танцевальный обратила
Пол спальни, стены и постель

В душе - покой, но мысли странны
(иль так меня дразнили сны?)
- Ты знаешь с кем танцуют танго
При свете призрачной луны?

Я...

Отдавший навыки познания Эвклиду
       "семи искусств" размеченный зачет,
       Пленительность подарков разрушений,
       устав составит Антаин решений.
       Пока любовь друг к другу мы добьем.
       Зыбь, глоткою эрозия баллад,
       Густое покаяние расправы,
       Ведь рыцари так часто мяли латы,
       Ради чего пленяя города?
       Что ваша вера без её тепла?
       Растекшейся печалью вкус помады,
       Мундир одел шуршащий из стеблей.
       Верховный надзиратель и...

Пятнадцать лет - юнец!
Загробья мрачного певец.
Похоже, в морге был рожден
поэта русский гений.
Вся жизнь его - короткий сон
кладбищенских видений.

Гусиное перо
макал он, стоя у бюро,
в коктейль,
где трупный яд со злом.
И не было попытки
изобразить своим пером
подобие улыбки.

И нет друзей, подруг.
Во вред избыточный досуг,
страстями полный до краев.
Но страсти те не светлы:
сарказм, рождающий врагов,
влюбленность - без ответа.

Обманна, как блесна,
его томов голубизна...

И вот тогда в сиянии огней
Явился он в тот мир, они не ждали.
Каким казался странным иудей
В поэзии своей, в своей печали.
И вот тогда они его нашли
Совсем не годным к жизни этой мирной,
На суд, забыв о чести, привели.
Пред судьями стоял Поэт невинный.

И ничего не мог он объяснить,
Иешуа в печальной этой бездне.
Но как работать, если не парить?
Махнул рукой и понял – бесполезно.
Был прокурор любителем стихов,
В стихии этой гений затаился,
Но сделал вид, что с ними...

Если ты свой мир познал уже с душой...
И душу согрел своему другу...
Значит ты рожден не даром на земле...
Тебя ждет слава и преданность друга твоего...

Он ведь ждет от тебя новостей новых...
Ты не забывай о нем ни когда...
Пиши ему, звони ему он друг твой...
И радуй его своими стихами новыми всегда...

Край безымянный дышит смрадом,
Тотальной мглой окутан он,
И пляшут черти, Богу рады,
Под музыкальный адский тон.

Им тут вольготно и уютно,
И безкрылато-жирно жить,
Ничуть нисколечко не трудно
Греховных жарить и варить.

Я там желал бы очутиться.
Да жаль, - я с крыльями рожден.
А то приходиться мириться
С грехом, что здеся повторен

Уже не раз, не дважды даже,
Царя средь нас как властелин,
Как царь отважный или важный,
Как твердо-мягкий исполин.

Ах, безымянный край мой милый...

Пути Господни неисповедимы…
Родился как-то червь внутри плода
И, горечью плода того травимый,
О мире заявил он: «Ерунда!
Без сладости он, горек, мало света,
Рожден я был, чтоб только лишь страдать!
Есть сто вопросов, только нет ответов!
Лишаясь благ, могу ль я созерцать?..»
Он так и жил внутри прогорклой каши,

Мечтая изменить хоть что-нибудь…
От мыслей мир не стал ни йотой краше…
Естественно, ведь в действах наших путь…

С тоскою червь гонял по сердцевине,
Еще бы… этот мир – что...

Она прощает много… терпеливо…
И грубость слов, и нерадивость дел,
И взгляд холодный, слишком горделивый,
И даже ложь, что навела прицел
Куда-то рядом с солнечным сплетеньем
И чуть левей, туда, где сердца дом…
Не сопоставить в ряд ее значений,
Они – ступени в мир забытых догм…
************************************
Mania
Она по сути – просто одержимость,
Прикосновенье демонами тьмы.
Порой она иным - необходимость,
Но это стены призменной тюрьмы…

Pfilio
Она возникнет там, где есть...

Иисуса между тем к Пилату
Поутру в узах привели,
Поскольку смертную расплату
Исполнить сами не могли.

К тому жена сказать послала,
Когда он сел судить Его:
"Во сне я много пострадала
За Арестанта твоего.

Толпы не слушай оголтелой,
Внемли прошенью моему:
Худого ничего не делай
Правдоучителю Тому".

Тогда Пилат сказал Иисусу:
"Так что ж, Ты Иудейский царь?
Мне не нужна сия обуза:
Когда б Ты просто был главарь

Бандитской шайки, я имел бы,
Что в деле этом применить,
Но...

Вот снова день исчез, как ветра легкий стон,
Из нашей жизни, друг, навеки выпал он.
Но я, покуда жив, тревожиться не стану
О дне, что отошел, и дне, что не рожден