Крошки корма

Любила, растила, кормила Сыночка,
И знала - однажды уйдёт навсегда.
Ей знание это поведала ночка,
Забыть не дала Вифлеема Звезда.

Как в сердце носила Она эту тайну,
Хранила её, как святая святых?
Но выбор на Ней сделан был не случайно,
Была Она лучше всех женщин земных.

Она испытала всю тяжесть потери,
Когда погибал Он, спасая людей.
За верность открылись Ей райские двери.
Как Матери, мы поклоняемся Ей!

28.06.2008г.
Автор БОГАЧЕНКО ТАТЬЯНА

За бродячими псами, да птичьей гурьбой
Волочилась она,
Перебитая в клочья, едва ли дыша,
Умывалась рекой,
В изумрудах травы вспоминала свой блеск
Серебрянкой-росой,
Да кормилась с руки остывающим светом
Закатного сна.

От удачи к паденью, за истиной злой
Собирала приметы,
Коротала судьбу на холмах золотых,
Да в дремучих следах,
Закалялась во сталь на сраженье с собою
Пожаром рассветным,
Да слагала оружие в нежность святую,
Гармонией пав.

Окровавленной поступью к звездам брела...

Заснуть и никогда не просыпаться,
Не слышать голосов, не видеть снов.
Забыть, смириться, больше не пытаться
Спасать свою несчастную любовь.

Стать прахом, сгнить, кормить червей собою,
Растаять в вечности, уйти в небытие…
И никогда не видеться с тобою.
И никогда не плакать о тебе.

Три девицы под окном
Размечтались вечерком.
(Хоть сейчас век двадцать первый,
Те остались же проблемы,-
Мужика как заманить,
На себе скорей женить,
Чтоб с женой одной он жил
И по бабам не ходил).

Кабы я была царица,-
Молвит младшая сестрица,-
Было б мне царя не лень
Ублажать и ночь,и день.
Я давно читала в прессе -
Браки держатся на сексе.
Нету секса - нет и брака,
Вот зарыта где собака.
Я уже про это дело
Кучу фильмов просмотрела.
Мужа так я зацелую -
Не посмотрит на другую...

Никто не кормит их с руки.
Он – самый страшный зверь на свете.
Боятся даже мужики,
А не боятся только дети.

В двенадцатое измерение
Похлебка сонной реальности
Наваривается галлюцинацией.
Крайностью
Сингулярность безумия
Того и гляди взорвется
В прострации безразмерности.
В бесконечность зеркал
Карамелью растянуты формы,
Параллельно
Перекошенным небом кормят
Созерцание дьявола.
Гениальный бал
Воображения,
Извержение красок
На полотно души.
Дали из-под толщи масок
Смотрит сквозь
Расчлененную жизнь,
Вбивая гвоздь
В крышку гроба
Будничных трупов.
И вот уже новое
Тринадцатое...

Земля моя, планета – мать, родная;
Изрытая, избитая, больная…
Ты то горишь, то в грохоте разрывов,
То содрагаешся от ядерных нарывов.

Сады твои и дым, и пепел давит,
Цветы твои кислотный дождик травит.
Вода твоя уже смертельной стала
И очищать себя, как должно, перестала.

Горят, гниют и вырубаются леса,
В дыму пожарищ меркнут небеса.
Могильники и свалки лик твой ясный,
Как оспой, увенчали черно-красной.

Морские шельфы в мусоре и стали,
Озера высохли, а реки мельче стали...

Быть может это кто – то вечный
Ко мне нагрянул на порог,
Быть может это ветер встречный,
Или задумчивый Сварог

И что же он принёс мне в торбе
Проворно сотканной из звёзд?
Шкатулку радости и скорби,
А может грушевый компот?

Или быть может это вечность
В обличии старухи там стоит,
И ветхим посохом запертость
Моей двери раскрыть сулит.

Или быть может там разбойник,
Что нож припрятал за спиной,
Не страшен нож, как страшен демон,
Что кормится его душой.

Или всего лишь грязный...

Я кофейной смолой гримирую рассвет,
Я пластическим нервом улыбку сошью,
За кормой новый день растянулся в ответ,
Я уже на подходе, я снова спешу
В твои сети дорог, в переплет твоих глаз,
На заброшенный берег наскучивших рифм,
Многоточьем имен, перекличками фраз,
Оставляя слова на форматах пустых.
Веретеном движения осени
Вязкое сердце стучит по мозгам,
Жжем фонарей обмякшие гроздья
Во взгляде тумана, дыша по слогам.
Я кофейной ночи притупляю глоток,
Этой ночью я умер, я сном принял...

ты не жалела для меня
ни добрых слов календаря
я по нему теперь молюсь
за деток внуков и за русь
за мать литву и за тебя
катюша милая моя
ты помогала мне не раз
деньгами обшивала нас
и если были голодны
ты нас кормила от души
пойми мне трудно я борюсь
настанет время я вернусь
с тобой мы сядем и рядком
поговорим чайку попем