Кричащая философия

Всё, что скажешь ты, станет лишь звуком,
Только звуком и больше ничем!
А в молчанье - не лень и не скука,
А молчанье сильнее речей!

Есть локаторы правды у сердца.
Недосказанность, - слышишь,- звенит?
Завяжи рот себе полотенцем!
Тише, тише... - кричащий молчит.

Устав от подлостей босоты,
Презрев тщету и суету,
Мы переносим на животных
Свою любовь и теплоту.

Ещё когда нас мать носила,
Трясла кричащие кули,
Мир вопиющего насилья
Переорать мы не могли.

Как всё в нём неблагополучно,
Несправедливо, узнавал
Ребенок, получивший взбучку
За то, что он не совершал.

Следы младенческих фрустраций
Не скроет выросший малец
Вождём одной иль многих наций,
Будь он хоть Дуче, хоть Отец.

Имеют мелкие истоки
Вселенские масштабы...

Дежурный свет в коридоре палаты.
Кто был ничем – не станет богатым!
Привязанный к койке дюжим медбратом,
Ты существуешь от даты до даты…

Лишь врач один знает,
Чем это ты болен,
О чем ты страдаешь ,
И кем недоволен.

Из мира исторгнут,
Не те, мол, мозги,
За деньги не бьются
Одни дураки.

Виденья проходят
Пред сумрачным оком,
А дождик все булькает
По водостокам…

Слагаются вирши
В пустой голове,
Их голос чуть слышен,
В кричащей толпе.

Приносит укол
Вдохновенье покоя,
И...

Звоните МАТЕРЯМ своим почаще,
ПРИСЛУШАЙТЕСЬ к МОЛЬБЕ моей кричащей!
Звоните тем, кто слышит вас ...пока
Кто, как никто, ждет Вашего звонка....

Для редактора,
озабоченного передовицей,
он никто, какой-то Джон Мильтон,
затерявшийся на литературной обочине.

Актриса глицериновую слезу
из-за него не проливала ни разу.

О нем хранит молчание
радио и телевещание.

Нет ни досье, ни файлов секретных.
Нет псевдонимов народу известных.

Никому не интересно
узнать его настоящее имя.

Жив ли он, мертв ли он,
не проверяет никто.

Возможно в чулане
детективы найдут его труп
с разбитым лицом,
с открытыми глазами...

Я устал от нежных снов,
От восторгов этих цельных
Гармонических пиров
И напевов колыбельных.
Я хочу порвать лазурь
Успокоенных мечтаний.
Я хочу горящих зданий,
Я хочу кричащих бурь!

Упоение покоя –
Усыпление ума.
Пусть же вспыхнет море зноя,
Пусть же в сердце дрогнет тьма.
Я хочу иных бряцаний
Для моих иных пиров.
Я хочу кинжальных слов,
И предсмертных восклицаний!

1899




Майкл Космика


КИНЖАЛЬНЫЕ СЛОВА


Дрожит строка…
и я молюсь… согбенный…
но чуткий: на...

Не поздняя зрелость, а ранняя старость
Шагнула в меня, как в покинутый дом,
Где ей коротать свою участь осталось
Между снегами и майским теплом.

Сегодня октябрь разрыдался дождями,
Повисли туманы и весь белый свет
Взглянул на меня голубыми глазами –
Твоими глазами сквозь призраки лет.

И эти глаза меня в прошлое звали,
И в душу смотрели до самого дна,
Но ничего кроме давней печали
Не отыскали – такая она…

Образ померк… и нет фотографии,
И письма затеряны Бог знает где.
Как...

Измазана, пыль дороги ,
Растрепана, но жива
Волчицею одинокой
На помощь луну звала.

Серое, серое поле-
Вот Родина – черт возьми…
Жизнь, что Российское горе
Коттедж, буерак, кресты…

Где-то в глуши перекрестка
Бегущий стремглав Каен…
Женщина или подросток-
Опять в сексуальный плен.

Выстегано кровью платье,
Не скрыта ничем душа -
Руками сальными лапать,
И стоимость - в три гроша.

Кто тут кричащий про роскошь?
В отвалах людских обид
Легкие давящий коклюш
И только луна в...

Под соборными сводами вечными,
Босиком по пыльным дорогам,
С обнаженно дрожащими свечками
Люди ищут доброго Бога.

Чтобы Он пожалел и понял
Сквозь убийства, бред и обманы,
Чтобы Он положил ладони
На висок, как на злую рану,

Чтоб увидел кричащие лица,
Темень душ и глаза без света,
Чтоб простил дурака и блудницу,
И священника, и поэта.

Чтобы спас беглеца от погони,
Чтобы дал голодающим хлеба...
Может, Бог - это крест на ладони?
Может, Бог - это темное небо?

Как к Нему...

Дикий, дикий цветок, лоза,
боль и смерть, экстатический оклик вакханок,
пляски сатиров в священном безумии –
фракийский вихрь взрывает округу
свежестью жизни –
я знаю тяжесть и лёгкость вина.
Плодоносящая сила земли,
душа виноделия,
звуки флейт и кимвалов,
как погремушки для
живительной влаги растерзанной плоти –
чтобы кровь проросла гранатом,
чтобы сердце стало трагедией,
а смерть – душою бессмертия,
скорбью и радостью
у могилы в Дельфийском храме.
Деревья, поля и хлеба...