Красная кнопка

Что за мною стоит,
Что мне грезится этим завтра,
Я знаю одно, это красное солнце в глазах,
Это серый туман в груди…
Кто мне простит,
Что я так неаккуратно
Бросаюсь из сердца словами,
Как брызгами горной реки.
И в словах костровых все теплится,
Что стоит за мной ее завтра,
Что заставить себя надеется,
Не дурацкая прихоть Сартра,
А собственноручное, высеченное,
Зажатое каждой клеткой,
Окно в ее нежное личное,
Врата в ее игрище ветреное…
И откуда мне знать, лишь бы верить,
И о чем...

Ой, ну что ж тут говорить, что ж тут спрашивать,
Вот стою я перед вами, словно голенький,
Да я с племянницей гулял с тетипашиной,
И в «Пекин» ее водил, и в Сокольники.

Поясок ей покупал поролоновый,
И в палату с ней ходил Грановитую,
А жена моя, товарищ Парамонова,
В это время находилась за границею.

А вернулась, ей привет – анонимочка,
На фотоснимочке стою – я и Ниночка.
Просыпаюсь утром – нет моей кисочки,
Ни вещичек ее нет, ни записочки,

Нет как нет,
Ну: прямо, нет...

Моя Родина, перманентно беременная революциями,
Не понаслышке помнящая кислый запах пороха, водки и щей,
Изрыгает в историю вождей, транспарантов поллюциями,
Сегодня - милости просим на трон, ну а завтра, извольте – взашей.

Вековой мостовой, куражащейся над односезонным асфальтом,
Пившей дожди, бензин военных парадов и кровь убиенных стрельцов,
Чью спину массировали сапогами, шинами, школьными вальсами,
Еще прочувствовать миллионы пар обуви будущих мертвецов.

У расстрельных команд не...

Алой лентой в лазурь стёжка воткана,
И по ней с лёгким возиком дня
Красный конь не Петрова, а Водкина
Ускакал за лесок от меня.

Я присяду на тот жёлтый камушек
Возле омута в чёрном пруду
И на крошки от мамкиных шанежек
Я поймаю плотвицу-звезду.

Загадаю потом три желания,
Но, раскаявшись, как на духу,
В крик займусь, что не вспомнил про главное
И заброшу плотвицу в уху.

Я присяду на тот жёлтый камушек,
Свешу ноги в туманы комет,
Пододвинусь поближе на краешек...

В Октябре семнадцатого года
Родилась в России власть народа.

А теперь совсем другая власть.
Эта власть горазда врать и красть.

Ну когда же, наконец, народ,
Пробудившись, власть свою вернёт?!

Светит нам, как красная заря,
Негасимый праздник Октября!
6 ноября 2011 г.

Блуждающий огонь протеста
Никак найти не может место,
Где б этой тёмной власти силы
Его усердно не гасили!

А верноподданные жители
Несут свои огнетушители!

Но разгорается огонь!
Красиво скачет красный конь!

О, как его прекрасна масть!
Грядет тепла и света власть!
18 мая 2012 г.

Он цвета нашей крови,
Тепло её есть в нём.
Крест красный в белом фоне,
Знак совести с добром.

Он цвета нашей крови,
В нём зов помочь другим.
Помочь вернуть здоровье,
Ослабшим и больным.

Он цвета нашей крови,
Знак милосердных он.
Он символ светлой воли,
И ею он силён.

Он цвета нашей крови,
Не служит он деньгам.
Не ставя он условий,
В беде поможет нам.

Крест, цвета нашей крови,
Вне наций и идей,
Вне каст, чинов, сословий,
Он друг — для всех людей!
Марковцев Ю.

Здесь каждые десять минут,
Идут поезда,составы железнодорожные.
И скорые ночью, тоже идут,
В направлении дальнем и всевозможном.

А мне бы билет,в Твой город купить,
И ночью сойти ,на перроне прибытия.
Я Тебя , столько лет не могу позабыть,
А улыбка и фарс, это только прикрытие.

Ведь теперь мы друг другу чужие,
Между нами огромный простор.
Разрываются от волнения жилы,
И красный в пути горит семафор...

2010г.

Он адреналин, прорываясь сквозь вены,
Как крик преисподней,как взгляды измены.
Как язвенный прожиг,как фосфор не гаснет,
Пади на колени, пред нами цвет Красный.

Песчаные бури, и воздух стал бурым,
Пейзаж марсианский и старый,и мудрый.
И красит забвение окалиной ржавчин,
И реквием стонет в уход день вчерашний.

И кровью кипит жизнь бурлящим потоком,
И нерв возбуждая, как буд-то под током.
И взрывом покончит жестокость угрозы,
И в сласть расцветает бутон алой розы.

Он царствует...

«Ищи бананы и держись за ветку,
и проживёшь на пальме много лет.
Всё горе от ума – запомни, детка», –

мне говорил однажды мудрый дед.

Он помнил, как соседские ребята,
с чего ни пОпадя – поди-ка их пойми –
зачем-то с пальмы спрыгнули когда-то,
и с той поры считаются людьми.

И что же? – обломитесь, дарвинисты!

Известно всем – Великий Хануман,
которого так любят индуисты,
из наших – в смысле, тоже – «Обезьян».

Так вот:
За дружбу нашу … даже с вами –
в своей...